О научной дипломатии академика Чубарьяна

Накануне 90-летнего юбилея академика РАН Александра Чубарьяна в московском издательстве «Весь Мир» вышел в свет его новый большой труд — интереснейшая и яркая книга под названием «Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни».

Автора этой фундаментальной книги воспоминаний хорошо знают как в нашей стране, так и за рубежом. Академик Чубарьян — доктор исторических наук, профессор, академик Российской академии наук, научный руководитель Института всеобщей истории РАН, специалист в области новейшей истории Европы и истории международных отношений.

«…Приступая к написанию воспоминаний, пишет академик, я сразу же столкнулся с большими трудностями, поскольку, не имея собственных мемуарных устремлений, подробно не фиксировал огромное количество своих встреч и событий. Но один пример иного отношения к записям всегда сохранялся в моей памяти. Многие годы я был связан с выдающимся ученым, академиком, директором Эрмитажа Борисом Пиотровским (1908–1990). После каждой командировки за рубеж Борис Борисович безупречным каллиграфическим почерком записывал, с кем он встречался и каковы его впечатления от людей и от мест, где он бывал. Позднее после смерти Бориса Борисовича были найдены десятки записных книжек, в которых он фиксировал свои встречи в зарубежных поездках. (Они были опубликованы.) И я понял, что такие записки — бесценный материал для мемуаров и вообще для воспоминаний о жизни и о людях, с которыми я встречался».

Стремясь восполнить досадный пробел, пишет Александр Чубарьян, он начал вспоминать свои зарубежные встречи, как бы постфактум посещая страны Европы и США, международные организации, в которых работал. В итоге, когда пару лет назад академик решил начать свои мемуары, у него уже был собран значительный материал.

Но главным, конечно, для него были собственные воспоминания. Но он не хотел писать подробные мемуары обо всех перипетиях и событиях своей жизни, а решил обратиться прежде всего к своим международным контактам. С этим была связана практически вся его жизнь как ученого, вспоминает академик Чубарьян.

И далее он отмечает: «Любые мемуары субъективны. Разумеется, и мои впечатления о людях и событиях — это мое личное восприятие. Учитывая нынешние события, все же рискну сказать, что наши связи с Европой в 1960–1980-х годах прошлого века, то есть в острый период холодной войны, и в последующие 1990-е годы создали солидную и весьма разностороннюю систему взаимоотношений зарубежных и отечественных ученых. Мне кажется также, что и люди того времени, наши партнеры во Франции, в Англии, США и в других странах (что, кстати, показывали и международные конгрессы) демонстрировали готовность к международному сотрудничеству»…

…Название своей книги Александр Оганович объясняет тем, что сейчас все большую популярность приобретает термин «научная дипломатия». О ней пишут специальные книги и статьи, ей посвящают научные конференции и международные проекты. Как писал известный французский ученый, один из основоположников научной дипломатии как направления научных исследований («Science and Diplomacy»), профессор Пьер-Бруно Руффини, формула «научной дипломатии» включает в себя своеобразную триаду: «наука для дипломатии», «дипломатия для науки» и «наука в дипломатии».

«И поэтому, в сущности, «вся моя международная деятельность, начиная с 60-х годов и по настоящее время, — признает ученый, — может быть названа «научной дипломатией. — Я и мои коллеги стремились использовать приемы и методы дипломатии в наших научных контактах, а с другой стороны, мы пытались своими научными контактами содействовать оздоровлению международного климата и смягчению международной напряженности».

При этом не следует забывать, — напоминает академик, — что все его контакты пришлись на годы холодной войны, затем на тот короткий период, который виделся прелюдией к включению России вместе с Западом в широкую международную кооперацию, а вскоре оказался предшественником нового обострения отношений России с США и с Европейским Союзом.

«Я думаю, что описываемый мною опыт наших международных контактов может быть использован и сегодня», — заключает автор.

Практически, вся жизнь Александра Чубарьяна проходила в Академии наук, рассказывает автор. Он работал ученым секретарем Отделения истории и, естественно, был в курсе всех событий и перипетий, происходивших не только в Академии наук, но и в идеологической сфере страны в целом. Помимо Отделения он был тесно связан с начала 1958 года до 1968 года с Институтом истории, а затем с Институтом всеобщей истории.

«Работая в Отделении и в Институте, — пишет академик, — я встречался со многими десятками и сотнями людей, но пока решил не писать об этом в мемуарах. Может быть, позднее я вернусь к этому. В числе прочих соображений меня удерживает от описания работы в Академии то, что многие мои коллеги продолжают свою деятельность, а в истории нашей совместной с ними жизни и работы было много напряженных, а иногда и драматических событий»…

…В последнее время, по словам Александра Чубарьяна, его занимает еще один вопрос. Сейчас представления российских историков весьма существенно обновились и изменились. И в этих условиях приобретает особую важность сегодняшнее отношение к прошлому наследию отечественной историографии. И в этом плане он решил обратиться к своим основным трудам, чтобы оценить их с позиций современности.

Перечисляя свои основные научные интересы, Чубарьян называет следующие: историю Брестского мира 1918 года и конференцию в Генуе 1922 года, предвоенный международный кризис 1939–1941 годов, историю холодной войны, а также проблему взаимодействия и взаимоотношения России и Европы в контексте истории формирования и эволюции «европейской идеи.

Кроме того, академик решил включить в эти мемуары часть своих статей и интервью последних лет в современных средствах массовой информации (газеты, телевидение и радио), которые касаются его нынешних зарубежных контактов и его соображений о современных проблемах исторической науки.

Кроме того, ученый решил дополнить свои мемуары специальным разделом о его участии в развитии сферы образования, связанным со школьными и университетскими проблемами преподавания истории и гуманитарных дисциплин в целом.

…«Рискуя показаться банальным, я все же скажу, что на формирование человека, особенно в раннем возрасте, воздействуют многие факторы, и среди них прежде всего семья, родители, затем друзья и соседи, школа и институт», — признается автор. И много страниц в книге он посвятил как раз воспоминаниям и размышлениям именно на темы, связанные с его родителями, родственниками, друзьями…

За свою жизнь, признает ученый, он объездил множество стран, но его всегда тянуло обратно в Москву.«Я родился в Москве, пишет академик Чубарьян, — и моя жизнь также навсегда оказалась связанной с Москвой. Этот огромный город, реальный мегаполис стал частью моего мироощущения»…

Оказываясь в московском аэропорту или на вокзале и, бывало, раздражаясь от неустроенности и отсутствия комфорта, он тем не менее говорил себе с удовлетворением: «Я дома»…

Обращаясь к своему детству, Александр Оганович вспоминает и ту интеллектуальную среду, в которой он находился с самых ранних лет. Интерес к чтению и книге ему привили очень рано. Когда Александру было пять-шесть лет, он ходил с другими мальчиками и девочками в скверик со строгой дамой, говорившей с ними по-немецки. Чубарьян вспоминает, что его надо было заставлять играть или бегать, потому что он предпочитал сидеть с книгой в руках на скамейке и что-нибудь читать или просто смотреть картинки…

О своих убеждениях академик Чубарьян пишет так: «Считал ранее и продолжаю считать сейчас, что прямолинейный консерватизм и нежелание что-либо менять в своих убеждениях не могут рассматриваться как достоинство и признак „цельности“ мировоззрения. В сущности, вся наша жизнь и, следовательно, история — это цепь постоянных изменений и эволюций.

Ведь очевидно, что мы жили в обстановке жесткого идеологического контроля, и этот контроль велся не только извне, но и существовал внутри каждого из нас. Может, самоцензура была пострашнее любой цензуры, потому что она эрозировала человека, порождала страх, апатию и постоянную рефлексию. Свобода и независимость для историка (как и для любого ученого), возможность самовыражения составляют такие ценности, которые превышают остальные. И это раскрепощение мне представляется одним из главных событий и моей жизни, хотя я понимаю, что наше поколение не может полностью уйти от прошлого; это удел уже следующих, более молодых поколений». Возвращаясь к 1960–1970-м годам, к периоду его работы в Институте истории Академии наук, Чубарьян вспоминает, какие это были сложные годы. Научное творчество было сильно политизировано и идеологизировано. В институте проходили постоянные обсуждения и проработки….

Академик, как уже отмечалось, за свою жизнь ученого побывал во многих государствах. Особо следует выделить привязанности и пристрастия академика к такой европейской стране, как Франция. Эта страна занимает особое место в жизни Александра Чубарьяна. Он бывал там множество раз. Последние двадцать с лишним лет приезжал во Францию каждый год. Иногда жил там по месяцу, несколько раз по два месяца. Но чаще всего приезжал на несколько дней для участия в самых разнообразных конференциях и встречах. С Францией академика Чубарьяна связывают многие десятки партнеров, близких коллег и друзей из самых различных сфер. Это ученые, политические и общественные деятели, дипломаты, журналисты….

Выражаясь его же словами, интерес к этой стране объяснялся и подогревался несколькими обстоятельствами. В первую очередь, это было следствием его занятий в течение многих лет историей европейской идеи и в более широком плане проблемами европеизма. Франция была много десятилетий мотором европейской интеграции (особенно в послевоенные годы). Но и в более отдаленной ретроспективе французская элита постоянно ассоциировала себя с Европой, с ее ценностями, культурой и преобладающим влиянием на европейском континенте.

…Ну, а если говорить о книге академика в целом, о ее содержании, то в первую очередь следует отметить, что воспоминания Александра Огановича Чубарьяна охватывают значительный временной пласт — от 30-х годов XX века до начала третьего десятилетия века XXI-го.

Книга состоит из Предисловия и двух объемных частей. Первую открывают главы «Мои воспоминания» и Введение. Затем — мемуарные главы «Родители», «Трудные страницы истории», «На международной арене», «Франция в моей жизни», «Соединенные Штаты Америки: интерес к России», «Открытие Германии», «Реализм и сдержанность британцев», «Вена и Женева», «Скандинавские фьорды: избрание в норвежскую и шведскую академии», «Балтийские трансформации», «Синдром Польши», «Израиль. Соглашение с Тель-Авивом», «С католическим миром» и другие. Большой интерес, на мой взгляд, вызовут у читателей также главы «Международные проекты». «История холодной войны», «Общественная деятельность» и «Мои научные интересы и основные труды: современный взгляд». Вторая часть богато представлена статьями и интервью Александра Огановича Чубарьяна российским СМИ с 2013 по 2021 год. Книга иллюстрирована большим числом любопытных исторических и современных фотографий. Трудно пересказать вкратце эту интересную и весьма обширную мозаику жизни и философии заслуженного историка, академика. Да такая цель невозможна и она, в общем-то мною и не ставилась. Наша задача — показать читателю ценность, привлекательность и полезность книги Александра Огановича Чубарьяна. Что, как мне представляется, и было сделано. Это мемуарное издание, по-моему, наверняка привлечет внимание не только историков, преподавателей и студентов, но и всех, кто занимается проблемами внешней политики и дипломатии, всех, кому вообще интересна историческая наука и ее роль в современном обществе. Где найти новую книгу академика Чубарьяна? Конечно же в крупных книжных магазинах и на сайте самого издательства «Весь мир».

Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни Новинка Чубарьян А.О. 2021 г. 900 Р 675 Р