Диалектика нефтяной иглы

Выражение «Россия сидит на нефтяной игле» стало общим местом, эти слова произносят с иронией и осуждением. В этом видят слабость страны, которая то ли не способна развивать что-либо другое, то ли не считает нужным, рассчитывая, что выживет на «нефтяные» деньги. В книге Марии Славкиной на обширном историческом материале показано, что проблема развития нефтегазовой промышленности в России значительно сложнее, чем кажется с позиций сегодняшнего дня.

Слово «модернизация», присутствующее в названии книги, толкуется разными исследователями по-разному, но в большинстве случаев означает переход от традиционного аграрного общества к обществу современному. Нефть сыграла в этом важнейшую роль, на определенном этапе став мотором экономического развития России и Советского Союза. Но уже на следующем этапе оказалось, что те же факторы, которые вчера были мотором развития, сегодня могут стать его тормозом. Эта, в общем-то, простая мысль не требует доказательства, но, безусловно, требует исторического анализа непосредственных причин того, как включается такой тормоз.

История российского и советского нефтегазового комплекса началась еще до революции, когда после реформ Витте в Баку учреждается Каспийско-Черноморское нефтепромышленное и торговое общество, принадлежащее французскому банкирскому дому «Братья Ротшильд», которое получило в свое распоряжение 19 десятин богатейших нефтеносных земель, а также керосиновый завод в Баку. Но фактором российской модернизации нефтегазовый комплекс стал в 30-е годы ХХ века, в преддверии войны: к тому времени все стороны назревающего противостояния уже поняли, что это будет «война моторов», работающих на продуктах переработки нефти — керосине и бензине. Эту тенденцию уловил еще во время Первой мировой войны первый лорд британского Адмиралтейства Уинстон Черчилль, осуществивший перевод британского флота с паровой тяги на двигатели внутреннего сгорания.

В 1930-е эта тенденция стала всеобщей: армии мира пересели на автомобили, подводные лодки, в танки, на самолеты — все, что ездило, плавало и летало на нефтепродуктах. А в доктринальном отношении в армиях всего мира получила развитие стратегия глубокой наступательной операции, в которой главную роль должны были играть танковые и авиационные удары и сопровождающие их механизированные корпуса. То, что у немцев получило название «молниеносной войны» — блицкрига, который стал концентрированным выражением войны моторов. То есть успех в войне во многом предопределялся доступом ее участников к источникам нефти. Автор цитирует министра вооружений Германии Альберта Шпеера, который вообще утверждал, что «мы вторглись в Россию из-за нефти». Это, конечно, преувеличение, но нефтяной фактор, безусловно, сыграл важнейшую роль в ходе войны.

В книге подробно анализируется нефтяной потенциал всех стран — будущих участников войны, и становится ясно, что абсолютный перевес тут был на стороне антигитлеровской коалиции. Главной нефтедобывающей страной были США — 164,1 млн тонн, или около 60% мировой добычи; на втором месте СССР — 30,2 млн тонн, или 17,5%. Возможности Германии — 0,55 млн тонн (0,2%), и даже в союзе с Румынией получалось всего 6,6 млн тонн (2,4%). Еще хуже обстояли дела у Японии — 0,4 млн тонн (0,14%).

Как показывает автор, в Советском Союзе отдавали себе отчет в значимости нефтяного фактора в модернизации народного хозяйства и его роли в будущей войне, и в конце 1920-х развернули широкую программу геолого-разведочных работ. В 1939 году был создан Наркомат нефтяной промышленности, а первым наркомом стал один из руководителей партии — Каганович. В директивах XVIII съезда партии говорилось о необходимости «создать между Волгой и Уралом новую нефтяную базу — Второе Баку». Уже было ясно, что большая нефть есть и в Западной Сибири. Но изменить географию добычи до войны в СССР не успели. Баку остался главным нефтедобывающим районом, хотя там уже наметилось снижение темпов роста добычи.

Учитывая соотношение нефтяных возможностей Германии и ее союзников в войне с СССР, и тем более Японии в войне с США, единственно возможной стратегией для Германии и Японии было нанесение молниеносных ударов в расчете на столь же молниеносное поражение противника. Но ставка на блицкриг оказалась бита, и на следующем этапе войны главной целью воюющих сторон уже точно стала борьба за нефть. Немцы рвались на Кавказ, чтобы захватить главные источники нефти СССР, и к Волге — чтобы пресечь пути снабжения нефтью. Поражение на Волге и на Кавказе предопределило дальнейший ход войны, в ходе которой происходило непрерывное сокращение оперативных возможностей германской армии из-за дефицита нефтепродуктов, хотя немцы бросили значительные научные и промышленные силы на разработку и производство синтетического топлива. Это не помогло. Как замечает автор, конечно, не только нефтяной фактор сыграл роль в поражении Германии, но он был весьма важным. А победа в войне, потребовавшая гигантского напряжения сил, стала одним из ключевых факторов модернизации Советского Союза.

После войны СССР окончательно превратился в развитую индустриальную экономику. Как отмечает автор, «в индустриальной экономике топливно-энергетическое хозяйство признавалось исходной базой и своеобразным фундаментом экономического роста».

Автор выделяет три фактора, определивших послевоенную политику советского руководства по обеспечению высоких темпов развития нефтяной промышленности. Во-первых, нефтяная промышленность обеспечивала развитие других отраслей, их электрификацию, моторизацию и механизацию. Во-вторых, она все так же играла важную роль в обеспечении обороноспособности страны. В-третьих, поддерживала внешнеполитический курс страны, поскольку давала возможность поддерживать союзников. Славкина цитирует газету «Правда», в которой отмечалось, что «общий разбег нашего народного хозяйства в большой степени зависит от темпов роста нефтедобычи». Не случайно курирование нефтяной промышленности после войны было поручено вместе с ядерным проектом Берии. А когда к власти пришел Хрущев и руководство страны поставило цель повысить жизненный уровень народа, роль нефтяной промышленности выросла еще больше, потому что на ее основе возникли и развивались новые отрасли промышленности по производству товаров народного потребления. Как говорил Хрущев, «нельзя, чтобы все имели правильную идеологию, а без штанов ходили». А ведь условные «штаны» остро нуждались в продуктах нефтехимической промышленности. Хрущев развил известную формулу Ленина о коммунизме: «Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны и химизация народного хозяйства».

Период 1945–1965 годов стал еще и переломным в топливном балансе страны. Ключевая роль в нем переходила к газу, хотя уже до войны было газифицировано 90 тыс. квартир в Москве и Ленинграде. Интересно, что газопроводы в СССР продолжали строить даже во время войны, в 1943 году. А с 1960-го по 1965-й добыча газа в СССР выросла в 14,2 раза — такого прорыва не случалось нигде в мире. Одновременно существенно наращивалась добыча нефти.

Как отмечает автор, развитие обеих отраслей стимулировало развитие машиностроения, транспорта, химической промышленности, новой тепло- и электроэнергетики, жилищного строительства, улучшение бытовых условий жизни миллионов людей: «В первое послевоенное двадцатилетие нефтяная и газовая промышленность явились одним из главных инструментов модернизации страны на пути индустриализации в ее зрелой стадии».

Но именно в конце этого периода, как пишет Мария Славкина, произошло несколько событий, предопределивших новую роль нефтегазовой промышленности в истории СССР. Во-первых, была открыта «величайшая в мировом масштабе Западно-Сибирская нефтегазоносная провинция (ЗСНГП): в 1958 году было открыто Березовское месторождение и тем самым поставлена точка в спорах о масштабах этого бассейна. Во-вторых, уже несколько позже, в 1973-м, произошел так называемый нефтяной шок и резкое повышение мировых цен на нефть и газ. Все это принесло Советскому Союзу гигантские доходы, которые ослабили в советской элите стремление к совершенствованию советской экономики. Реформы, предложенные Косыгиным, были отложены, развитие современной промышленности стало отставать, экономика замедлилась. Зато возросли оборонные расходы. То, что могло стать основой большого рывка, стало основой застоя.

Но в отличие от многих других авторов Мария Славкина на основе собственных расчетов и расчетов по данным ЦСУ, утверждает, что во время перестройки нефтяные доходы страны не рухнули столь катастрофически, как представляется многим, а главная причина краха советской экономики состояла в ее собственных дефектах. Выясняется, что подсчет этих доходов совсем не тривиальная задача.

И это самый неожиданный вывод автора.

Так что проблема не в пресловутой «игле», а в том, как ею пользовались. 

Нефтегазовый фактор отечественной модернизации 1939-2008 Славкина М.В. 2015 г. 450 Р 340 Р