Двадцать выводов о главном - «Стрела времени» в массовом сознании россиян: оценки прошлого, суждения о настоящем, представления о будущем

В завершение изложения подготовленной монографии будет уместным признаться: научная группа, осуществившая настоящее исследование и анализ его результатов, отчетливо понимала всю сложность решения поставленных в нем задач. Осознавалось и то, что не все из них удастся реализовать в полной мере. Но все-таки уж очень сильным был научный соблазн попытаться с учетом ранее накопленных данных многолетнего социологического мониторинга представить оценки прошлого, ценности и смысложизненные ориентации настоящего, а в «связке» с ними и видение желаемого будущего, проходящие в массовом сознании россиян через «стрелу времени». Причем представить путем выявления тех духовно-нравственных «скреп», которые обеспечивают в условиях новых вызовов и повышенных угроз воспроизводство и социально-историческую устойчивость ресурса единства и сплоченности Российского государства и общества. Однако и то, что получилось и предлагается в качестве ключевых выводов, может послужить репрезентативно-аналитическим основанием для продолжения научных изысканий в заданном направлении.

Вывод первый

Современная историческая компетентность россиян, их знания об отечественной истории в значительной степени обусловлены тесной связью образов прошлого с актуальной политической повесткой, «историзированным» языком российских публичных фигур. За последние годы, особенно после начала проведения СВО на Украине и резко усилившейся международной изоляции России, активизации властью мобилизационного дискурса, обращенного в том числе к символам национальной истории, интерес наших сограждан к последней явно усилился.

Производным от интереса россиян к отечественной истории являются их положительные чувства к своей стране: как к России настоящего в ее современном состоянии, так и к перспективам, образу будущего страны. В общественном мнении наших сограждан актуализирована положительная доминанта восприятия всей «стрелы времени», семантических конструкций, маркирующих хронологические вехи истории — понятий «прошлое», «настоящее», «будущее». Целостное восприятие россиянами «стрелы времени» как «священной связи времен и поколений» характеризуется в целом ярко выраженным положительным акцентом, что обусловлено официальной риторикой, которая подчеркивает непрерывный характер российской истории, взаимосвязанность ее событий. В данном контексте последовательность национальной истории представляется как последовательность примеров достижений и героически преодоленных испытаний.

Чувственно-эмоциональное позитивное отношение россиян к отечественной истории и особое внимание к ее трактовкам воспринимается массовым сознанием как одно из ключевых проявлений патриотизма. Уважительное отношение к национальной истории причисляется гражданами страны к базовым чертам патриотического отношения к России, а готовность воевать за нее и активная борьба с искажениями отечественной истории представляются значимыми чертами истинного патриота.

Вывод второй

Ключевыми источниками изучения истории России служат учебники для школ и высших учебных заведений, а также документальные фильмы, посвященные исторической тематике. Важным дополнением к ним являются семейные предания и рассказы родственников, которые помогают россиянам воссоздавать национальную историю через призму личной жизненной истории. В специализированной аудитории востребованы и академическая литература, научные работы и мемуары известных личностей.

Предпочтение различных источников информации о прошлом обусловлено отношением наших сограждан к последствиям выбора Россией на разных этапах ее истории определенных ориентиров национального развития: собственных или заимствованных. Сторонники концепции исторического суверенитета, убежденные в необходимости следования собственной стратегии национального развития, проявляют по сравнению с другими гражданами больший интерес к разнообразным источникам исторической информации. Лишь 7% приверженцев исторического суверенитета не интересуются историей. Среди тех же, кто полагает, что развитие страны должно следовать зарубежным практикам, доля не интересующихся отечественной историей составляет 22%.

Вывод третий

Национальное прошлое воспринимается россиянами как цепь взаимосвязанных событий, ключевыми моментами которой являются исторические факты, символизирующие общенациональную консолидацию под влиянием внешнеполитических вызовов и угроз целостности и независимости страны: Победа в Великой Отечественной войне, образование СССР, воссоединение Крыма с Россией, а также события, предопределившие высокий международный статус Отечества, — полет Ю. А. Гагарина в космос и Олимпиада в Сочи в 2014 г. Если еще несколько лет назад главные события — национальные символы в массовом сознании россиян относились исключительно к советскому периоду, то в настоящем социологическом замере в их число вошли события — символы новейшей истории Российской Федерации.

Вызовы времени, потребовавшие активных действий политического руководства страны и всемерной консолидации общества, воспринимаются нашими согражданами как поучительный урок истории, из которого необходимо сделать выводы. И в своих выводах, несмотря на все сложности отечественной истории, россияне далеки от катастрофизма: они с оптимизмом оценивают перспективы Отечества. Из опыта реагирования на исторические вызовы российские граждане выстраивают конструктивные «дорожные карты» дальнейшего национального развития. При этом лишь 4% опрошенных допускают вероятность негативного сценария для страны. В значительной степени этому способствует положительная оценка большинством россиян пути, по которому в настоящее время следует Россия (78%). Доля скептиков, уверенных в том, что она движется в тупик, — менее четверти (22%). Поддержка гражданами актуального вектора развития страны превосходит сегодня аналогичные показатели периода «крымского консенсуса». Примечательно, что прогностический оптимизм респондентов, убежденных в правильности избранного Россией направления движения, сочетается с их готовностью справляться с возможными трудностями для себя и для страны.

В контексте вызовов, стоящих перед Россией в условиях современности, и под влиянием пережитого страной исторического опыта растет уверенность наших сограждан в необходимости укрепления национальных традиций. При том что в настоящее время многие традиционные ценности российского социума сохраняют свою актуальность, ход истории и социальные трансформации постепенно меняют представления о желаемых стратегиях национального развития. Оценивая ретроспективно «уроки» российской истории, россияне относят к разряду первостепенных задачи предотвращения разрастания в стране коррупции (59%), преодоления резкого социального расслоения общества (48%), а также наивного ожидания от «коллективного Запада» и других недружественных РФ стран уважительного отношения к России и учета ее национальных интересов (40%).

Вывод четвертый

Ведущиеся в течение последних десяти лет дискуссии о включении в школьное образование единого учебника истории отразились и на установках массового сознания наших сограждан в отношении исторического знания и его источников: если в 2020 г. основными источниками информации об отечественной истории для россиян были главным образом исторические художественные фильмы и сериалы, исторические документальные фильмы, то в 2024 г. в авангарде ресурсов исторического знания оказались школьные и вузовские учебники истории, «подвинувшие» историческое кино на второе и третье места соответственно.

Размышляя о функциях школьного исторического образования, граждане России называют две основные из них: гражданского просвещения и общего образования. Чуть менее популярен у россиян инерционный взгляд на задачи такового, предполагающий, что изучать историю в школе необходимо потому, что так сложилось, такова традиция отечественного образования. Вместе с тем значимо представление о том, что школьные уроки истории являются частью патриотического воспитания.

Определение исторического образования как ресурса гражданской социализации обусловлено не только длительными публичными дебатами о необходимости замены различных пособий для школьников единым учебником российской истории и принятием выверенных образовательных стандартов школьной программы, но и тем обстоятельством, что представленные в учебнике исторические данные и их интерпретации соответствуют актуальному для современной России дискурсу национальной суверенизации.

Вывод пятый

Наметившийся еще в 2023 г. тренд на нормализацию отношения россиян к новой реальности, связанной с проведением СВО на Украине, получил свое продолжение. Причина тому — не только адаптация наших сограждан к новым вызовам и угрозам (терактам, налетам дронов, сокращению поставок зарубежных товаров, трудностям выезда за границу и др.), но и целенаправленная государственная политика по обеспечению условий привычной российской повседневной жизни. К тому же рост военных расходов и импортозамещение стали экономическими стимулами, повышающими уровень занятости и доходы. В результате в начале 2024 г., при том что завершение военных действий на Украине представлялось все еще не близким, восприятие большинством россиян обстановки в стране, оценка ими социальной напряженности и ближайших перспектив были схожими с отношением к общественной ситуации, граничащей с завершением кризиса.

Ожидаемое после начала СВО на Украине новое «объединение вокруг флага» не только продолжилось, но и усилилось. Это проявилось прежде всего в значительном увеличении доли наших сограждан, уверенных в положительных последствиях того пути, по которому сегодня идет страна.

Доля противников проводимой в России политики сократилась до 10–15% населения: именно в этих границах с 2010-х гг. оценивался процент россиян с наиболее оппозиционными умонастроениями и/или убеждениями. При этом основными дифференцирующими факторами выступают самооценки нашими согражданами своего материального положения (чем они ниже, тем чаще люди высказывают критическое отношение к «России сегодня» по всем аспектам бытия). Хотя «диссидентские» умонастроения в современной России связаны в основном с прозападной (либеральной) ориентацией, отношение к тому, чего следует придерживаться в развитии страны (самобытных российских традиций или западного опыта), является практически столь же значимым, как и отношение к деятельности президента России В. В. Путина. С одной стороны, подобная персонализация социально-политических ориентаций способствует активному национальному «объединению вокруг флага», однако, с другой — может вызвать в перспективе непредвиденные последствия, которые уже наблюдались в нашей стране в ХХ веке.

Обращает на себя внимание выявленная в массовом сознании взаимосвязь между оценками изменений в недавнем прошлом, оценками настоящего и восприятием перспектив будущего. Это помогает осознать, что массовые суждения о «России наших дней» распространяются не только на конкретный момент проведенного опроса (февраль 2024 г.), но охватывают и сопредельные ему границы временного континуума, включая ближайшее (наиболее уверенно прогнозируемое) будущее. При этом все элементы данного континуума влияют друг на друга: не только благополучное прошлое/настоящее улучшает в структуре массового сознания оценки будущего, но и тревожные прогнозы будущего ухудшают оценки прошлого/настоящего. Установленная взаимосвязь означает, что благополучное в целом восприятие сегодняшней России свидетельствует о существенном оптимизме наших сограждан в отношении ожидаемого в ближайшее время развития общественной ситуации. Если этот оптимизм не оправдается, то вероятна критическая переоценка в массовом сознании предшествующих событий.

Вывод шестой

Потрясение и своего рода шок, наблюдавшиеся в массовом сознании россиян после начала СВО на Украине и усилившие проявления негативных психоэмоциональных состояний, были успешно преодолены в последующие полтора-два года. В начале 2024 г. показатели характеристик социальных умонастроений оказались на обычном уровне, а их общая динамика сравнительно с предшествующим периодом свидетельствовала о произошедших позитивных сдвигах. Причем сдвиги эти демонстрировали качественно новые черты в сопоставлении с теми, что проявлялись в условиях кризиса 2014—2016 гг. К весне 2024 г. соотношение позитивных и негативных массовых социально-психологических состояний достигло равновесия. Минимальная за десятилетний период исследований доля самых негативных настроений (безразличия и апатии, а также раздраженности, озлобленности и агрессии) позволяет говорить о надежном запасе социально-психологической устойчивости у наших сограждан.

В целом для социальных умонастроений россиян начала 2024 г. характерна довольно выраженная чувственно-эмоциональная привязанность к своей стране. При этом в их отношении к современной России превалируют уважение и гордость, т. е. позитивно окрашенные социально-психологические основания, имеющие в то же время устойчивую рациональную компоненту.

Однако обращает на себя внимание и та часть наших сограждан, которые испытывают в отношении современной России обиду, стыд или возмущение, а таковых — каждый пятый. Вызывают озабоченность и относительно высокие доли россиян, находящихся «не в ладах» с чувством доверия. Одни из них склонны вообще никому не доверять (хотя таковых явное меньшинство), а другие не имеют четкого представления о нормах, определяющих формат межличностного доверия. На фоне усилившегося позитивного психоэмоционального состояния россиян отмеченным можно было бы и пренебречь. Однако выявленные характеристики, пусть и в отдельных сегментах, но препятствуют консолидации общества.

Вывод седьмой

Как и ранее проведенные мониторинговые исследования, настоящее подтвердило: характерные черты социально-психологических состояний россиян формируются в непосредственной связке с их удовлетворенностью/неудовлетворенностью различными аспектами жизни. Позитивное самочувствие связано с выраженной удовлетворенностью практически всеми сферами жизни. В то же время выраженность данного позитива во многом определяется степенью удовлетворенности состоянием здоровья и материальной обеспеченностью. В отличие от этих подгрупп россияне, пребывающие в негативном социальном состоянии, с неизбежностью демонстрируют неудовлетворенность практически всеми аспектами своего бытия, что обусловливает иное качество их жизни. При этом наряду с общими для всех наших сограждан проблемами у них возникают проблемы специфические, связанные с относительной депривацией. Так, в сопоставлении с гражданами страны, находящимися в состоянии спокойствия и уравновешенности, у тех россиян, в личном самочувствии которых доминирует тревога, проявления депривации отражаются в неудовлетворенности возможностями проведения досуга и состоянием здоровья. А те, кто испытывает безразличие и апатию, не удовлетворены ресурсами проведения досуга, отношениями в семье и возможностями получения необходимого образования и знаний. Причем образовательный аспект оказывается важным с точки зрения относительной депривации и для ощущающих раздраженность, озлобленность и агрессию. Таким образом, у россиян с негативным самочувствием наблюдаются проблемы разной глубины и степени тяжести, связанные с теми аспектами жизни, которые оказывают влияние на их развитие и возможности самореализации.

Вывод восьмой

Восприятие россиянами времени, идеологий, геополитических векторов и других понятий-маркеров окружающего мира и его ценностных оснований имеет несколько смысловых точек, в которых фокусируется позитивное либо негативное отношение к этому миру, и которые образуют два основных вектора мировосприятия.

На линии первого вектора лежат понятия-ценности, которые очерчивают смысловое поле, обращенное «внутрь», к себе, к истокам, где важны страна, семья, традиционные ценности, знания и технологии, время («семья», «справедливость», «Россия», «традиции», «познавать», «равенство», «учиться», «будущее», «Интернет», «настоящее», «инновации», «закон», «армия», «прошлое» и др.). Наиболее позитивное восприятие данных понятий характерно для большинства представителей разных социальных групп, что свидетельствует о ценностном консенсусе.

Второй вектор направлен «вовне» и проходит в массовом сознании россиян главным образом по геополитическим координатам, очерчивая смысловое поле антиценностей («элита», «Америка», «капитализм», «Запад», «Евросоюз», «глобализация», «революция», «Европа», «однополые браки»). Здесь обнаруживается определенное социальное «расщепление» — на общем фоне негативного восприятия составляющих этот вектор понятий отмечается более лояльное отношение к ним молодежи.

Главной особенностью трансформации ценностного сознания россиян является «взрывное» усиление установок на традиции, характеризовавшее пик общественной консолидации на фоне внешней угрозы для страны в середине 2023 г. К началу 2024 г. восприятие внешней угрозы и внутренний запрос общества на традиции как консолидирующую ценность продемонстрировали свою устойчивость. Сложившийся ныне паритет сторонников традиций и всего нового принципиально отличает текущую ситуацию от ситуации 2015—2021 гг., в контексте которой «традиционалисты» заметно уступали по численности «новаторам». Второе знаковое изменение ценностных установок — рост численности россиян, признающих приоритетными интересы страны и общества по сравнению с личными интересами человека. В 2024 г. Доля «общественников» оказалась выше доли «индивидуалистов» впервые за период социологических наблюдений с 2014 г. «Локомотивы» ценностной консолидации — люди среднего и старшего возрастов, сторонники нынешнего курса страны. Из общей картины трансформации установок выпадает заметная часть молодежи: если среди представителей других возрастных групп значимость традиций и общественных интересов растет, то среди молодежи изменений практически нет.

Общему процессу фокусировки россиян на интересах страны и общества вторит растущая значимость приоритета интересов граждан России в целом по сравнению с интересами людей своей национальности. Консолидационные тенденции просматриваются и в росте уровня доверия наших сограждан окружающим людям. Более того, отмечается рост доверия (по крайней мере декларируемый) представителям иных национальностей и мусульманам. Иными словами, наблюдается «сборка» общества, в том числе за счет преодоления предвзятости к «иным».

На фоне происходящих процессов и событий отмечается рост готовности россиян к отстаиванию своих прав и интересов. Причем в 2024 г. рост этот был максимальным за период наблюдений с 2002 г., в том числе по сравнению с такими кризисными моментами в жизни страны, осложняющими личное благополучие людей, как экономический кризис 2008 г. или ковид-пандемия.

Вывод девятый

В фокусе консолидации современного российского социума — его собственный ценностный концепт, стремление к укреплению исторических традиций, моральных и религиозных ценностей (в противовес модели жизнеустройства экономически развитых государств). Установки на ценностно-цивилизационный суверенитет страны разделяют три четверти россиян, в том числе представители разных поколений.

Традиционные моральные ценности воспринимаются нашими согражданами как важнейший фактор развития общества. Большинство считает их значимость непреходящей и вневременной и чаще, чем десять лет назад, ставит высокую личную морально-нравственную планку, заявляя, что лучше не добьется успеха, чем переступит через моральные нормы и принципы. Однако немало и тех, кто полагает многие моральные нормы устаревшими и заявляет, что для выживания и преуспевания в условиях «современного жестокого мира» необходимо иногда переступать через некоторые нормы морали.

Рефлексируя масштабы морального релятивизма, россияне апеллируют к государству, будучи уверены, что поддержание благоприятного морально-нравственного климата в обществе невозможно без его участия. Причем среди всех вопросов о морали и нравственности подобный запрос к государству формирует самое значимое численное большинство — более трети наших сограждан. Позиции молодежи по вопросам, связанным с проблематикой морали и нравственности, дополняют общую картину динамики восприятия ею ценностной системы российского общества, где доминирующий тренд — медленное, но углубление расхождений молодежи с представителями старших поколений, замедление темпов ценностной межпоколенческой преемственности, неполная воспроизводимость ценностной картины в настоящем времени в сопоставлении с прошлым.

Основаниями для поддержания ценностной устойчивости российского социума, определяющими ценностный транзит и социокультурную преемственность разных поколений в контексте «стрелы времени», т. е. восприятия прошлого, настоящего и будущего страны через духовные скрепы, являются сложившиеся в сознании общества установки на цивилизационный и мировоззренческий суверенитет России.

Вывод десятый

Религиозное сознание россиян по-прежнему формируется взаимоисключающими элементами. Тем самым оно остается нечетким и размытым, в нем наличествуют как собственно религиозные, так и парарелигиозные, мистические и рациональные компоненты. Новой тенденцией выступает обретение им более четких мировоззренческих контуров: по сравнению с 2015 г. произошло некоторое увеличение численности верящих в Бога в составе различных религиозно-мировоззренческих групп при снижении веры в НЛО или магию. Одновременно усилилось и присутствие в нем рациональных компонентов — доли верящих в прогресс, т. е. в рациональную сторону человеческой жизни, стали практически одинаковыми во всех религиозно-мировоззренческих группах.

Согласно данным многолетних исследований, причисление себя к той или иной конфессии во многом означает соотнесение себя с определенной культурно-цивилизационной традицией, сложившейся в том числе и под воздействием конкретного религиозного течения, что формирует чувство общности вне зависимости от отношения к вере как таковой или религиозным практикам. Это выступает ресурсом для обеспечения социальной консолидации и резервуаром смыслов для общероссийской идентичности. Близость с людьми своей веры испытывают в той или иной степени порядка 80% россиян, однако, сила и частота ощущения данного чувства падает по сравнению с 2011 г. во всех религиозно-мировоззренческих группах за исключением группы приверженцев ислама. Среди позиционирующих себя мусульманами сплоченность по данному основанию выросла в период с 2011 г. по настоящее время в 1,5 раза и достигла 61%. Приведенные данные, как и другие показатели, подтверждают наметившийся тренд на усиление исламской идентичности, а также высокий солидаризирующий потенциал ислама и исламских религиозных институтов.

Вывод одиннадцатый

При изучении факторов формирования идентичности как ресурса социокультурного суверенитета в число ключевых выходит вопрос: воздействует ли конфессиональная идентичность на интеграторы общероссийской идентичности, и может ли она быть использована в качестве позитивного ресурса? Согласно данным исследования, в сопоставлении с другими факторами конфессиональная идентичность значимого влияния не оказывает: во всех группах большинство склонно рассматривать в качестве интеграторов (в порядке убывания) родную землю (природные витальные символы), общее государство, русский язык. Родная земля значима для большинства православных, мусульман и внеконфессиональных верующих, тогда как среди атеистов таковых менее половины. Общее государство более значимо для православных и мусульман, нежели для внеконфессиональных верующих и атеистов. В то же время русский язык представляется значимым почти для каждого второго православного, верующего вне конфессии и атеиста и для каждого четвертого мусульманина. Общая история выступает основанием единения для трети православных и придерживающихся внеконфессиональной религиозности и немногим менее трети мусульман и атеистов.

Полученные результаты свидетельствуют о необходимости продолжения курса внутренней политики государства, направленной на обеспечение ценностного единства и укрепление общероссийской идентичности, возвращение социальности и поддержание целостности культурно-символического пространства. Религиозный фактор не выступает разъединяющим, а, напротив, может быть использован как консолидирующий. При этом православие как основная конфессия, во многом определившая специфику российской цивилизации, представляется значимым стимулом укрепления идентичности и повышения солидарных практик и ответственности. Положительным моментом выступает и отсутствие явных националистических тенденций, совмещенных с религиозными идеями, поскольку принадлежность к той или иной вере и следование ее традициям находятся на периферии ценностно-мировоззренческих ориентаций.

Вывод двенадцатый

Результаты мониторинга ИС ФНИСЦ РАН актуализируют вопрос о светскости. Он представляется не столько правовым, сколько относящимся к сфере переплетения государственности и нравственности, и делит российское общество практически пополам. Суждение о том, что государство должно быть совершенно свободным от любого влияния религии, превалирует, но далеко не подавляет и не снижает степень готовности россиян поддерживать инкорпорацию религиозных смыслов в государственное устроение для достижения более справедливого общества. Вопрос о полном устранении религии из структуры и идеологии государства не порождает консенсуса: с этим согласны 70–72% атеистов и верующих вне конфессии, 52% православных и даже 46% мусульман, а в целом по массиву около половины наших сограждан. Вместе с тем с суждением о том, что сильным и справедливым может быть лишь государство с выраженной религиозной идеологией, солидаризируются почти половина православных и мусульман, в два раза меньше внеконфессиональных верующих (24%) и почти в три раза меньше атеистов (16%). При этом все они допускают, что религиозные смыслы способны преодолевать существующую несправедливость, ответственность за которую возлагается на государство.

Императивы мирного сосуществования различных этносов и религий в пространстве российской государственности и российской цивилизации проявляются и в отрицании насилия как технологии в межнациональных и межрелигиозных спорах всеми мировоззренческими группами. При этом наибольший процент поддержки данное суждение имеет в среде последователей ислама (84% против 74% у православных), а наименьший — среди атеистов (64%). Однако смысловой точкой по-прежнему остается справедливость, поэтому при нарушении сложившегося статус-кво, в контексте несправедливости по отношению к своему народу или религии, половина представителей всех религиозно-мировоззренческих групп согласна с допустимостью насилия. Вопреки расхожим мнениям, исключение в обоих случаях составляют последователи ислама: среди них тех, кто допускает насилие при нарушении справедливости в отношении своего народа или веры, на четверть меньше (38%). Это опровергает распространенный современный фрейм о присущем исламу потенциале насилия и о смягчении нравов вследствие модернизации и секуляризации. Тем самым в числе главных задач российской социальной и национальной политики — сохранение существующего баланса с превалированием универсализирующих тенденций общероссийской идентичности над проявлениями национальных или конфессиональных интенций.

Вывод тринадцатый

Современная политическая интерпретация роли религии побуждает обратиться к вопросам о территориальных рамках распространения и влияния определенных религиозных институтов, а также веротерпимости и мировоззренческого выбора. Консенсусным для всех религиозно-мировоззренческих групп оказался тезис о том, что религии должны проповедоваться там, где они существуют традиционно; его поддержали свыше половины респондентов, представляющих данные группы. Ожидаемо наибольшее согласие с ним выразила группа православных, наименьшее — атеисты. При этом каждый второй полагает, что человек должен выбрать себе религию сам, несмотря на собственные гражданство и национальность. В оценочных суждениях россиян присутствует как конфликтный, так и позитивный потенциал религии, что отражает многомерность ее проникновения и роли в современном обществе и политике, однако о полном исчезновении религии речи не идет. С этим крайним суждением согласны лишь 14% атеистов, тогда как в иных религиозно-мировоззренческих группах его разделяют около 3% респондентов.

Институциональная проекция присутствия религии в российском социуме — одна из наиболее противоречивых. Политизацию религии можно считать сутью нынешнего этапа эволюции ее бытия в нем, сменившего религиозное возрождение. Оценка россиянами перераспределения институционального и ценностного балансов вследствие активной инкорпорации религиозных институтов в публичные сферы и расширения спектра их деятельности отражает их отношение к сложившейся модели государственно-конфессиональных взаимодействий. Данные исследований ИС ФНИСЦ РАН, в том числе начала 2024 г., демонстрируют разнонаправленные изменения восприятия таковых за прошедшие десять лет, среди которых — два ключевых. Первое связано с ужесточением позиции, согласно которой деятельность религиозных организаций должна ограничиваться исключительно сферой удовлетворения религиозных потребностей верующих: в составе православных и мусульман доля разделяющих ее выросла с 2015 г. в два раза, в составе внеконфессиональных верующих и атеистов — более чем вдвое. В том, что религиозные организации вообще не должны вмешиваться в общественную жизнь, категорично убежден в настоящее время каждый шестой россиянин.

Второе изменение связано с возросшим одобрением деятельности религиозных организаций в таких сферах, как милосердие, благотворительность и духовно-нравственное воспитание. И среди последователей определенных конфессий, и в среде более скептично настроенных атеистов доля поддерживающих их активность в области духовности и нравственности увеличилась за последнее время на 7–8%, а среди последователей ислама — в полтора раза. Успехи в традиционных сферах деятельности религиозных организаций — благотворительности и милосердии — признаются россиянами в еще большей степени. Даже в среде внеконфессиональных верующих, традиционно более настороженных в отношении религиозных институтов и организаций, доля согласных с этим возросла за последние 10 лет более чем в два раза, что отражает универсальный характер социального служения религиозных организаций, распространяющегося на всех россиян, вне деления на конфессиональный спектр. При этом неизменной остается твердая убежденность наших сограждан в том, что религиозные организации не должны участвовать в политике или политической деятельности ни в какой роли.

Вывод четырнадцатый

Приверженность институционализированным российским конфессиям повышает уверенность в том, что Россия должна быть Великой Державой: так считают 51% православных и 45% мусульман, что подтверждает зафиксированную в предыдущих исследованиях ИС ФНИСЦ РАН их большую ориентированность на позитивное восприятие и воспроизводство исторических и цивилизационных ценностей. Атеисты более скептичны, в их среде с этим согласен каждый третий. Желание видеть Россию Великой представляется не только геостратегическим выбором, но и определенным видением ценностной окрашенности будущего, спецификой соотношения исторического опыта и особенностей современного времени. В российском обществе можно констатировать равную поддержку обеих альтернативных парадигм: «Главное — это инициатива, предприимчивость, поиск нового в работе и жизни» и «Главное — это уважение сложившихся обычаев, традиций». Примечательно, что практически полностью этому разделению отвечает православная группа. Большему следованию обычаям, т. е. определенной консервации общественных отношений, привержены мусульмане — в данной группе таковых 2/3. Обратная картина — в группе атеистов.

Восприятие России как особой цивилизации с собственной уникальной системой ценностей приоритетно для россиян. Подавляющее большинство во всех мировоззренческих группах согласно с тем, что Россия нуждается в укреплении собственных исторических традиций, моральных и религиозных ценностей. Мнение православных и приверженцев неинституционализированной религиозности совпадают — 76%, среди атеистов таковых 67%, а среди мусульман — 61%. Результаты исследования подтверждают ошибочность утверждения, согласно которому граница между сторонниками российской системы ценностей и новаций современности проходит по шкале вера/неверие. Скорее следует говорить о консенсусе в социуме в части понимания конструктивной роли традиционных религий в укреплении общероссийской идентичности и социальной консолидации общества.

Вывод пятнадцатый

Оптимизм большинства россиян в отношении ближайшего будущего страны тесно связан с таким мировоззренческим основанием, как уверенность в правильности выбранного Россией пути следования, а также с ценностным размежеванием наших сограждан по линии поддержки пророссийского или прозападного вектора развития. Среди ориентирующихся на западные образцы и модели такового относительно чаще доминируют пессимистические ожидания, а в группе последовательных сторонников пророссийского курса — ожидания оптимистические. В феврале 2024 г. почти половина наших сограждан, убежденных в том, что страна движется в верном направлении, следование которому даст в перспективе положительные результаты, демонстрировали одновременно веру в ее успешное «завтра». В то же время среди полагающих тупиковость реализуемого курса данной позиции придерживались лишь 3,5%; подавляющее же большинство в их составе (более двух третей) заявляло, что Россию ждут трудные времена. При этом, вне зависимости от приемлемости для респондентов актуального вектора движения российского государства, треть россиян была уверена: в ближайшей перспективе ждать принципиальных изменений в его развитии не приходится.

Оценивая социальные, экономические, политические, международные и прочие перспективы Российского государства, граждане оценивают одновременно собственные жизненные перспективы. Высказываемые ими оценки указывают на то, что видение будущего страны преломляется сквозь призму личных интересов, мировоззренческих установок, надежд, опасений и других социальных чувств граждан. Как следствие, оба вида оценок тесно коррелируют. Из анализа приведенных данных вытекает: если граждане не видят положительных перспектив в развитии страны, то не усматривают позитива и в личной жизненной траектории, что ярко подтверждает определяющее влияние на состояние массового сознания реально существующей общественной ситуации. С одной стороны, это дает возможность стабилизировать социально-психологическое состояние населения в условиях нормализации последней, а, с другой — несет риски одномоментного скатывания людей в панику и депрессивные настроения в случае социальных катаклизмов.

Согласно данным мониторинговых исследований ИС ФНИСЦ РАН, колебания эмоционально-чувственного фона, характеризующего психологическое состояние российских граждан в части восприятия ими будущих перспектив — собственных и страновых, выглядят довольно рациональными. Так, в относительно спокойном 2018 г. в эмоциональном спектре россиян доминировала триада: уверенность в хорошем будущем — надежда — беспокойство. В пандемийные 2020—2021 гг. — диада из чувств надежды и беспокойства. В 2022 г., на фоне очередного витка нестабильности, прослеживалась эмоциональная поляризация населения к полюсам спокойствия и беспокойства. К концу зимы 2024 г. в массовом сознании наших сограждан вновь стали доминировать чувства надежды и беспокойства. При этом беспокойство является единственным чувством, которое в последние годы стабильно присутствует в жизни россиян, четко ассоциируясь как с собственным будущим, так и с перспективами страны.

Вывод шестнадцатый

Доли россиян, предвидящих достижение успехов в развитии национальной экономики и социальной сферы, укреплении позиций государства на международной арене, а также прогнозирующих рост за 10 лет уровня жизни российских граждан, составляют значительное большинство среди представителей и молодых, и старших когорт. Вместе с тем, давая в целом оптимистичный прогноз роста уровня жизни населения, представители всех возрастных групп наших сограждан сомневаются в том, что к 2035 г. России удастся нивелировать значительную статусную дифференциацию граждан и глубокое социальное расслоение общества, воспринимаемое тем же большинством как избыточное и нелегитимное. Это важный экономически обусловленный момент, предопределяющий перспективы консолидации социума и заслуживающий особого внимания, так как он (и в этом вопросе не лишне прислушаться к историческим выводам теоретиков прошлого) носит характер мировой тенденции и в случае дальнейшего углубления мирового кризиса способен уже в ближайшие 10–15 лет «всколыхнуть» мир государств с рыночной экономикой.

В успешности в будущем усиления роли России на международной арене убеждено преобладающее большинство (не менее 75%) представителей всех без исключения социально-профессиональных групп российского населения, в том числе более 80% инженеров промышленности и строительства, работников финансовых и страховых компаний, служащих (вузов, школ, здравоохранения, управления, науки, искусства, права, общественных объединений, СМИ) с высшим образованием, предпринимателей и профессиональных военных. Несколько ниже показатели в части оценок указанной перспективы — у рабочих без высшего образования, работников сферы услуг, работников (вузов, школ, здравоохранения, управления (административного, политического), науки, СМИ) со средним общим или средним профессиональным образованием, городских пенсионеров и занятых на селе. Столь распространенной, фактически массовой, уверенности наших сограждан разного социально-профессионального статуса в укреплении Россией своего положения великой державы, усилении ее влияния в мире способствуют как текущие успехи Российской Федерации на международной арене, так и ассоциации российских граждан старших возрастов с опытом жизнесуществования в предшествующие десятилетия, когда в мире доминировали две супердержавы — США и СССР, включавший в свой состав страны нынешнего СНГ, Украину, Молдову, страны Балтии, «опекавший» государства Восточной Европы и имевший большой авторитет в странах Латинской Америки, Африки и Юго-Восточной Азии.

Вывод семнадцатый

Анализ результатов исследования позволил выявить типологические группы россиян, отличающиеся характером прогноза (в десятилетней перспективе, т. е. на период до 2035 г.) ситуации в следующих сферах и направлениях жизнедеятельности государства и общества: экономического развития; преодоления избыточных неравенств, существующих в социуме; возможных изменений уровня жизни населения; роли и места России на мировой арене. На основе примененной методики были выделены (с описанием их количественно-качественных характеристик) пять типологических групп: оптимисты (прогнозируют высокую вероятность успеха по всем направлениям); умеренные (отличаются скромными, но в целом позитивными прогнозными оценками); пессимисты (дают негативные прогнозы по всем направлениям); эклектики (дают разные прогнозные оценки по разным направлениям оценивания — от предполагаемого успеха до его полного отрицания); неопределившиеся (затрудняются дать какой-либо конкретный прогноз).

Результаты исследования показали также, что в российском обществе сформировались достаточно четкие убеждения в части уроков, которые вытекают из отечественного исторического опыта.

Причем в разных типологических группах перечень выделенных уроков оказывается достаточно схожим. Так, считают архиважным не допускать впредь:

1. разрастания коррупции, резкого социального расслоения, наивности в отношении стран Запада и других недружественных международных партнеров (40–60% выбора);
2. ослабления вооруженных сил и органов охраны правопорядка, разрушения традиционной семьи и связи между поколениями, пренебрежения правами человека (30–39% выбора);
3. забвения традиций, межнациональных и межрелигиозных конфликтов, снижения профессионализма в управлении государством и обществом, пренебрежения культурой, утраты общенационального патриотизма, падения общественной нравственности, бесконтрольной миграции (20- 29% выбора);
4. сосредоточения власти в одних руках, вытеснения традиционных ценностей, систематического нарушения свободы мысли и слова, нарушения принципов истинной демократии, перевеса частных интересов над интересами общественными, дискриминации по какому-либо принципу (10–19% выбора).

Обращает на себя внимание и тот факт, что ни один из упомянутых в анкете уроков истории не остался без внимания респондентов, что с очевидностью говорит о широте спектра конкретных проблем и опасений, уходящих корнями в прошлое страны (так или иначе проявивших себя ранее), груз которых видится российским гражданам излишним в условиях дня грядущего.

Вывод восемнадцатый

Как показало исследование, различия между поколениями россиян в плане отношения к наиболее значимым изменениям в характере окружающей нас техносферы достаточно велики. Пожилым людям сложно овладевать новейшими информационными технологиями, сложно и понимать поколение Интернета. Обратное тоже верно. Однако почва для взаимопонимания поколений в российском социуме все же есть. Прежде всего, это осознание и эмоциональное ощущение ценности семьи. Среди всех возрастных групп россиян старше 30 лет положительные реакции на слово «семья» зафиксированы на уровне 93–97%. В среде самых молодых данный показатель хотя и снижается до 87%, но образовавшаяся разница в несколько процентных пунктов уходит не в разряд противников института семьи, а в разряд тех, кто воспринимает его нейтрально. В связи с этим следует отметить, что связь между поколениями внутри семьи в российском социуме достаточно крепка — не столь всеобъемлюща, как в большинстве стран Востока, однако куда более сильная, чем в ведущих государствах Европы. Это делает семью важной социальной ячейкой, играющей ведущую роль в сохранении традиций и идентичности. Во всяком случае, в 1990-е гг., когда информационно-пропагандистская машина компрадорского олигархата, стремившаяся подмять под себя и государство, и общество, была нацелена на слом ядра русской культуры, именно семья стала самым крепким, а можно сказать, и «последним бастионом» национального сопротивления, — бастионом, который так и не удалось взять деструктивным силам того времени. Благодаря этому «семейному сопротивлению» уже к концу 1990-х гг. начался процесс коррекции моделей социального поведения и возвращения к собственному социально-историческому опыту и традициям.

Вывод девятнадцатый

Многолетний мониторинг ИС ФНИСЦ РАН подтверждает, что традиции — это то общезначимое понятие, которое вызывает позитивный отклик у подавляющего большинства россиян старше 30 лет. Значение этого индикатора в настоящем исследовании — под 90% и даже несколько выше. В младшей возрастной когорте показатель снижается до 75%, но не из-за того, что четверть юношей и девушек занимает антитрадиционалистскую позицию (таковых среди них всего 3% — не больше, чем в составе 40-летних и 50-летних), а потому что в данной возрастной группе значительно чаще, чем в других группах, слово «традиции» воспринимается нейтрально.

На пересечении двух смыслов — семьи и традиции — возникает проблема отношения к новомодным «нетрадиционным» связям. Старшие поколения в подавляющем большинстве своем их не приемлют. Так, по однополым бракам социологические индикаторы, сигнализирующие об их неприятии, «взлетают» в средних (после 30 лет) и старших возрастных группах до 85–95%. Самые юные россияне выглядят здесь примерно так же, как в случае с традициями: они более «толерантны», среди них не приемлют однополых браков 75%. Тем не менее прямую симпатию к данному нововведению проявляют лишь 8%, а 16–17% не выступают ни «за», ни «против», заполняя нишу «нейтралов».

Будучи поставлены перед вопросом, что нужнее современной России — укрепление собственных исторических традиций, моральных и религиозных ценностей или активное внедрение норм, ценностей и образа жизни, принятых в других экономически развитых государствах, россияне всех возрастов значительным большинством отдают предпочтение первому варианту. Молодежь до 30 лет и здесь держится несколько обособленно: второй вариант имеет в ее составе наибольшую поддержку — почти треть опрошенных, тогда как в других возрастных группах она составляет лишь четверть. И все же основная масса — свыше 2/3 — юношей и девушек, только вступающих во взрослую жизнь, присоединяется к доминирующим в социуме мировоззренческим ориентирам, которые разделяет значительное большинство наших сограждан старших возрастов.

Вывод двадцатый

Анализ имеющихся данных (в том числе полученных в мониторинговом режиме) позволяет утверждать: в настоящее время расхождения во взглядах между самой младшей возрастной группой россиян (до 30 лет) и более старшими возрастными когортами порой весьма существенны. Однако они не приобрели фронтального характера и не привели к разрыву преемственности поколений. Определяющую роль в сохранении этой преемственности играют историческая и культурная память, семья и семейные традиции, патриотические чувства россиян и, безусловно, те испытания, через которые им довелось пройти в новейший период истории страны, и которые сформировали у них своего рода иммунитет к дестабилизирующим Российское государство и российское общество недружественным влияниям.

Результаты настоящего исследования подтверждают уже высказывавшееся в научной литературе мнение о том, что, несмотря на не слишком высокое доверие к официальным институтам общества и их идеологическим «месседжам», для позитивного развития политического сознания молодежи существует устойчивая чувственно-эмоциональная основа — привязанность к своей стране, гордость за ее историю и деяния исторических личностей и деятелей культуры и т. д. Однако без дальнейших углубленных исследований сложно сказать, является ли зафиксированная в массовых опросах ИС ФНИСЦ РАН при анализе их итогов «особая позиция» самого младшего поколения россиян следствием недостатка жизненного опыта, огрехов в образовании и некоторых специфических для молодежи психологических черт, или же это ранние симптомы социокультурных трансформаций, которые могут иметь серьезные последствия.

Во взглядах и установках младшего поколения наших сограждан потенциально заложены разные векторы. С одной стороны, молодежь в большей степени, чем старшие поколения россиян, склонна следовать западным образцам, которые порой воспринимаются ею как нормативные. С другой — она же зачастую наиболее оптимистично воспринимает перспективы развития России, как они вырисовываются ныне в свете реализуемой руководством страны внутри- и внешнеполитической стратегии. Вот почему динамику процесса смены поколений и сопровождающей ее смены смысложизненных ориентиров необходимо постоянно отслеживать, причем желательно в мониторинговом режиме, в форме социологической диагностики.