«Россия вернулась в Латинскую Америку». Это — расхожее выражение, с которого часто начинается характеристика современных отношений нашей страны со странами, расположенными к югу от американо-мексиканской границы. При этом масштаб российского присутствия в плане политических контактов, торгово-экономических отношений, политических контактов, активности средств массовой информации уже давно превзошел советские показатели.
Но вопрос на самом деле не в том, присутствует ли влияние Москвы в Западном полушарии и в какой степени, а в том, является ли это именно «возвращением» (то есть повторением прежней советской модели отношений с латиноамериканскими государствами и партиями) или же развитием качественно иной модели. Советско-латиноамериканские отношения были в высокой степени идеологизированы, а «бастионом № 1» Москвы в регионе на протяжении десятилетий являлась — после революции Ф. Кастро — Куба, а затем — в уже меньшей степени, сандинистское Никарагуа. После краха СССР в 1991 г. и серьезной реконфигурации всей системы международных отношений произошла и трансформация российско-латиноамериканских связей. Нынешняя Россия ориентируется в значительной степени на рыночный фактор в торгово-экономических отношений и уделяет куда меньше внимания идеологии, хотя никогда не забывала о геополитических соображениях.
Нередко и в нашей стране, и за рубежом, обращают внимание на совпадение по времени «возвращения» Москвы в Латинскую Америку и левого поворота в Западном полушарии, начавшегося на рубеже XX–XXI веков. Этот тезис предполагает некие «особые» отношения между Россией и партиями левого политического спектра, предположительно больше склонными к установлению и развитию контактов с нашей страной (а ранее — с СССР). Ни существовавшего всего четверть века Коминтерна, ни КПСС, исчезнувшей в 1991 г., уже нет. Нынешнее левое движение и его коммунистический сектор изменились в Латинской Америке до неузнаваемости. Ряд партий покинул политическую арену, некоторые сменили названия или вошли в объединения, в названиях которых отсутствует слово «коммунистический». В идеологии ряда нынешних социалистических организаций практически нет ничего, связанного с классическим марксизмом. Отдельные (немногочисленные) компартии сумели и в новых условиях сохранить свое лицо и собственное место в политической жизни. Так, в Широкий Фронт Уругвая, на протяжении более чем 10 лет находившийся у власти, входит Коммунистическая партия Уругвая (КПУ); участником правящей в Чили коалиции являются коммунисты, «историческими» партиями в Перу являются старые соперники в борьбе за влияние в массах — Перуанская апристская партия и Компартия Перу, а к идейному наследию основателя КПП Хосе Карлоса Мариатеги обращаются далеко не только коммунисты. Старейшей политической партией остается КП Венесуэлы, занимающая особую политическую нишу (на протяжении ряда лет она входила в правящую коалицию, но при этом всегда сохраняла особую точку зрения, а в 2020 г. и вовсе перешла в открытую оппозицию к Социалистической единой партии). Определенную роль в политической жизни своих стран продолжают играть компартии Бразилии и Эквадора. Наконец, единственной и правящей партией на Кубе остается Коммунистическая партия.
Традиции Коминтерна и послевоенного коммунистического движения также не исчезли полностью, а стремление к единству сохранилось. Отчасти их можно проследить в деятельности существующего с 1990 г. Форума Сан-Паулу. Это — дискуссионная площадка левых политических партий и движений, как правящих, так и оппозиционных, сформированная для обсуждения нового международного сценария после распада мировой социалистической системы и поиска путей противостояния неолиберальной политике правых правительств региона, создания альтернативы неолиберализму. Достаточно вспомнить первоначальное название Форума — «Встреча левых и антиимпериалистических партий и организаций Латинской Америки», чтобы увидеть перекличку времен.
Предметом анализа авторов настоящей коллективной монографии и стала история связей между КПСС, СССР и левыми партиями и организациями в Латинской Америке. Авторы поставили перед собой задачу не только создать максимально широкую панораму этих отношений, показав их особенности и факторы сближения и противоречий между латиноамериканскими левыми и Москвой. В центре их внимания было то, насколько СССР стремился к поддержанию конструктивных партнерских отношений, а когда допускал возможность поучаствовать в разжигании пожара континентальной (уже не мировой) революции. Когда и как зародились контакты СССР и кубинской революции? Могла ли и хотела ли Москва реально помочь чилийскому правительству «Народного единства» С. Альенде? Каковы были хитросплетения отношений КПСС и СССР с революционными движениями Колумбии, Венесуэлы, стран Карибского бассейна, Боливии и Мексики? Где проходила грань между ставкой на развитие торгово-экономических отношений и поддержанием партнерских связей между левыми партиями и группами?
Не менее значимым оказался для авторов вопрос: в какой степени левый поворот (особенно в его нынешней реинкарнации, т.н. «левый поворот 2.0») в регионе ориентирован на Россию, как выглядят и как могут трансформироваться внутренняя и внешняя политика правящих и оппозиционных левых партий, как это влияет на систему региональных и мировых международных отношений.
Исследование во многом выстроено на материалах ранее недоступных для ученых фондов Российского архива новейшей истории (РГАНИ) (прежде всего, материалов Международного отдела ЦК КПСС), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ) и нескольких зарубежных архивов. В сочетании с обширным массивом мемуарных источников и литературы это позволило сформировать солидную базу для анализа, осуществленного коллективом ученых в результате многолетних исследований.
In English
