Предисловие - Прекарная занятость: истоки, критерии, особенности

Настоящая коллективная монография посвящена чрезвычайно важной, одной из актуальнейших в современном социально-экономическом развитии России проблеме — занятости населения.

Представляя этот труд читателю, я хотел бы сослаться на некоторые статистические данные, наглядно подтверждающие значимость и актуальность проблемы.

В настоящее время численность трудоспособного населения в России оценивается на уровне 82 млн человек (примерно десять лет тому назад она составляла 88 млн). Из них только 75 млн работают или ищут работу. Тренд на снижение численности трудоспособного населения, по оценкам экспертов, будет продолжаться до середины 2020-х годов.

Особо тревожит уменьшение численности работающей молодежи. Их число в возрасте 15–29 лет уменьшилось:

• в 2016 г. — на 789 тыс.;
• в 2017 г. — на 512,7 тыс.;
• в 2018 г. — на 839 тыс.;
• в 2019 г. — на 849,1 тыс. человек.

Пандемия нанесла ощутимый удар по занятости. По итогам 2020 г. численность занятых сократилась до 70,77 млн человек и всего за год на 1,65 млн, из них 1 млн — работники до 30 лет. К этому стоит добавить и такой тревожный момент, как рост безработицы — по официальным данным, ее уровень в 2021 г. составил 5,9%.

И в то же время экономика страны испытывает острый недостаток кадров, особенно в таких отраслях, как строительство, транспорт, сфера услуг.

Не восполняет этот недостаток и привлечение трудовых мигрантов. На конец 2020 г. трудовую деятельность в России осуществляли почти 1,8 млн иностранных граждан (в 2019 г. их было на полмиллиона больше). Всего же из-за пандемии, закрытия границ и кризиса в экономике, по подсчетам экспертов из Института Гайдара, в Россию не приехали 3 млн гастарбайтеров.

Эта общая характеристика нуждается в более детальном, подробном анализе ряда кардинальных, качественных изменений в структуре занятости, в использовании трудовых ресурсов.

Дело в том, что с конца ХХ века практически во всех странах мира стала стремительно увеличиваться численность людей, занятых на временных, сезонных и эпизодических работах, задействованных на неполный рабочий день или неполную ставку, выполняющих краткосрочную или вспомогательную работу. При этом среди них растет число тех, кто не имеет трудовых договоров или в силу различных обстоятельств ограничены во времени.

Данный феномен уже назван в мировой научной литературе прекариатом (от лат. — неустойчивый, нестабильный, негарантированный), сформировался класс работников, который называют новым «опасным классом» (Г. Стэндинг).

Я бы не был столь категоричным в однозначной характеристике этого процесса и не стал бы называть прекариат «опасным классом», хотя бы потому, что это явление, во-первых, является результатом ряда факторов, связанных с объективными процессами, происходящими в мире.

Это, прежде всего, прозрачность современного мира и миграционная мобильность трудовых ресурсов.

В частности, с развитием социальных сетей стало намного проще находить информацию о вакансиях. Появилась возможность дистанционно предлагать свои услуги, оперативно добираться до соответствующего места.

Во-вторых, это — «не опасный класс». Это более свободный в своем выборе места, времени и условий работы класс наемного труда.

Однако такой процесс, как и любая свобода, сопровождается и дополнительными рисками, в том числе со стороны работодателей.

Рост численности социальных слоев нестабильного и неустойчивого труда стал характерен и для России.

Очевидно, что с учетом огромной территории, неравномерности распределения трудовых ресурсов, доходов и многих других показателей по регионам это очень серьезно может влиять на социально-экономическое развитие нашей страны. Поэтому, если мы не хотим пустить этот сложный процесс на самотек, требуется его осмыслить, провести анализ и определить средства по регулированию этого процесса, но без излишней драматизации.

Именно этой цели и служит данная монография.

По утверждению авторов монографии, по отдельным отраслям экономики, таким как строительство, транспорт, лесное и рыбное хозяйство, занятость, которую авторы называют прекарной, достигает 45–50%.

При этом можно говорить и о пограничных группах прекарной занятости, если оценивать социальное положение так называемых кандидатов в прекариат, к которому относятся фрилансеры, выпускники вузов и колледжей, участники заемного труда.

Что собой представляет эта социальная общность — прекариат, когда она появилась, и как эту прекарную занятость можно рационализировать, исходя из общенациональных, производственных и социальных интересов?

Анализ всероссийских социологических исследований, проведенный авторами этой публикации, показал, что в эту социальную общность — прекариат — в отличие от пролетариата — входят представители почти ВСЕХ существующих классов и социальных групп — и рабочие, и служащие, и интеллигенция, и работники сферы услуг, образования, здравоохранения и культуры.

Их объединяют, несмотря на различное профессиональное и социальное положение, такие характерные черты их занятости, которые позволяют утверждать, что основой выявления и определения прекарной занятости является:

а) негарантированное социально-правовое положение (отсутствие или краткосрочные сроки трудового договора),
б) специфические формы и условия организации трудового процесса — длительность рабочего дня (недели, месяца, года, сезона),
в) произвольная оплата труда или ее эрзацы (оплата «в конвертах»), г) полное или частичное отсутствие социальных гарантий,
д) отстраненность от принятия решений в своей организации.

Читателю надо обратить внимание на то, что авторы монографии ставили своей целью проанализировать:

• как и каким образом формировались эти группы неустойчивого, нестабильного и негарантированного труда;

• какие проблемы возникают у прекариата в связи с недостаточной социальной защищенностью (даже несмотря на то, что в большинстве случаев это их личный выбор, а не навязанный работодателем формат отношений).

Эти группы формировались под влиянием двух противоречивых процессов.

С одной стороны, стремительно развивающиеся отрасли производства и услуг требовали постоянного совершенствования технологий, нередко кардинально изменяющих производственный цикл. А это, в свою очередь, вело к перестройке деятельности рабочей силы, к необходимости привлечения специалистов другого профиля и/или другой квалификации, или затратного переобучения оставшейся рабочей силы.

В этих условиях работодатель часто не заинтересован в работниках с пожизненным наймом — он нуждается в оперативном изменении состава работающих в соответствии с новыми потребностями производства.

В этой ситуации современные условия постоянно совершенствующихся технологических процессов требуют, чтобы работодатель привлекал рабочую силу с ограниченным — краткосрочным, временным — ее использованием.

С другой стороны, такая, пусть и объективная, потребность в совершенствовании деятельности организаций может оборачиваться крупными социальными потерями, ущемлением прав и гарантий.

Работников могут увольнять, снижать оплату труда, переводить на сокращенный рабочий день, не гарантировать оплату отпуска, больничных листов.

Исследование авторов этой монографии (октябрь 2020 г.) показало, что процесс ограничения прав работников обострился в период пандемии:

• 18% заявили, что у них произошло уменьшение («урезание») заработной платы (и 31% ожидают этого);
• 12% сказали, что они попали под сокращение штатов (27% ожидают этого);
• 10% подтвердили, что их перевели на сокращенный рабочий день (33% ожидают этого).

Иначе говоря, процесс прекаризации занятости в связи с пандемией ускорился.

Но если быть объективным, то надо обратить внимание и на «обратную сторону медали», когда работодатель в период пандемии вынужден был по решению местных органов власти предоставлять дополнительные оплачиваемые отпуска своим штатным работникам, во многих случаях не получая от государства компенсации.

В связи с этим возникает вопрос, а возможно ли регулирование и ограничение прекарной занятости? И нужно ли это ограничение?

Надо обязательно учесть, что с учетом развития современных технологий производства, роста удельного веса IT во всех практически управленческих и производственных сферах и на финансовом рынке формируется новая культура дистанционной работы, которая устраивает не только работодателя, но во многих случаях самих работников.

С одной стороны, государство предпринимает ряд мер, направленных на повышение минимальной оплаты труда и приближение ее к 42% медианной заработной платы. Получили широкое распространение курсы по переподготовке и/или повышению квалификации. Поощряется за счет налоговых льгот работодателям использование труда молодежи и людей с ограниченными возможностями.

С другой стороны, государство стремится обложить налогом самозанятых, в том числе тех, кого вряд ли можно отнести к категории «много зарабатывающих». В числе абсурдных предложений — желание обложить налогом людей, собирающих ягоды и грибы в лесу…

Безусловно, в отношении прекариата, самозанятых, фрилансеров всех мастей, вероятно, должна быть выработана последовательная и непротиворечивая политика. Может быть, им нужна не столько забота и поддержка государства, сколько надо, чтобы им не мешали работать, условно говоря, в режиме «свободного полета». А для работодателей важно, чтобы их не ограничивали в возможности привлечения прекариата, в том числе трудовых мигрантов из-за рубежа.

Люди не должны бояться быть отнесенными к категории прекариата из-за «сомнительного» социального статуса в глазах правоохранительных, налоговых, административных и иных государственных органов, особенно когда речь идет о гражданах бывших советских республик.

Свою лепту в прекарный труд вносят финансовая и, в частности, банковская системы. Развитие множества форм платежных систем, развитие интернет-банкинга дают возможность осуществлять оплату прекарного труда дистанционно и в соответствии с устной договоренностью, во многих случаях без заключения трудовых соглашений. Стороны работают зачастую по формуле: «Сделал часть работы — получи! Сделал следующую часть — получи еще. И так далее!»

Таким образом, современные формы оперативного осуществления расчетов во многих случаях избавляют стороны от формализации своих трудовых отношений, если смотреть на проблему с точки зрения удобства оплаты труда, особенно труда дистанционного и труда самозанятых.

Однако банковская система, если ее соответствующим образом настроить, может выступать в данном случае и очень эффективным инструментом контроля за системой оплаты труда и налогообложения доходов.

Дело в том, что в силу быстроты расчетов, простоты учета и собственного контроля за платежами это очень привлекательно для пользователей платежных систем, как работодателей, так и работников.

Поэтому такая форма платежей очень быстро стала «отъедать» значительную часть наличного оборота в «скрытой» и «неформальной» сферах деятельности, если пользоваться терминологией, предложенной А. П. Лазенковой в главе 14 применительно к теневой экономике.

Привыкая к такой форме финансовых отношений, потом очень непросто вернуться к наличным расчетам (в прямом смысле этого слова), поскольку они более трудоемкие, затратные и «криминалу подверженные».

Но при этом весь трафик финансовых операций так или иначе оставляет свой «электронный след», и при желании налоговых и других контролирующих органов несложно восстановить и выяснить систему отношений между плательщиком и получателем денежных средств.

Очевидно, что при определенной политике финансовых властей такой контроль может стать сдерживающим фактором прекарного труда. Равно как и наоборот.

Если не считать прекарный труд чем-то мешающим развитию экономики и общества, то современные финансовые инструменты могут существенным образом способствовать развитию многих отраслей деятельности при умеренно сдержанной системе контроля за видами деятельности, а не за системой оплаты труда.

И полезно было бы, наверное, в последующих исследованиях особый акцент сделать не только на проблемах прекариата (которым посвятил множество своих фундаментальных исследований и первые главы настоящей работы Ж. Т. Тощенко и его коллеги по монографии в остальных главах).

Надо больше внимания уделить преимуществам системы социально-экономических отношений, в которых все больший удельный вес занимает этот новый класс, демонстрирующий свою большую независимость от властей того или иного государства, все большую ответственность за принимаемые решения без избыточного патернализма. Одновременно надо более подробно рассмотреть риски и направления формирования протестного потенциала (это прекрасно сделала И. В. Воробьева в главе 15, но тема требует дальнейшего изучения).

Обращаю внимание читателей на то обстоятельство, что современные отношения меняются не только между работодателями и работниками, но и между участниками финансовых отношений, и между бизнесом и властью, и между гражданами и властью.

Сама система отношений в отдельно взятом обществе и в международном сообществе кардинально меняется. Это наиболее ярко проявилось в период пандемии, когда отдельно взятые страны в одностороннем порядке стали закрывать свои границы даже для ближайших союзников.

От такого волюнтаризма, от проявлений ярко выраженного сепаратизма, от такой рассогласованности в рамках международных организаций и международных отношений, ранее основанных на принципах взаимоуважения и взаимодоверия, возникает устойчивое ожидание накопления протестного потенциала по всему миру. А одной из форм такого протеста является уменьшение доверия к социальным гарантиям конкретного государства.

Люди ищут гарантии в своей способности предложить услуги и поработать в любой точке мира, в любой организации, которая готова здесь и сейчас заплатить за конкретную работу, а не заключать многолетние трудовые отношения.

Если вернуться к финансовому рынку, то и здесь примером такой формы протеста можно рассматривать бум развития криптовалют и повального увлечения блокчейном. Многие, не понимая сути ни того, ни другого, готовы заложить свое имущество, вкладываясь в биткоины, и искать в блокчейне панацею от всех управленческих бед.

Это, в значительной степени, реакция на увлечение чрезмерным регулированием финансового рынка властями отдельно взятых стран и международных финансовых организаций.

В некотором смысле видна параллель или аналогия между бурным развитием прекариата и криптовалюты. И в том, и в другом случае прослеживается желание уйти от избыточного внимания государства, пусть и с потерей гарантий, в сферу самостоятельного решения своих проблем по вопросам трудоустройства, оплаты труда, совершения финансовых операций в бизнесе, проведения транснациональных финансовых операций и т. п.

Такой тренд можно рассматривать как выход на более высокий уровень развития ОРГАНИЗМА, именуемого ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ, который происходит со множеством проявлений «болезни роста»!

Г. А. Тосунян,
академик РАН