Предисловие - На перекрестке цивилизаций: История Византии. Османская империя

На перекрестке цивилизаций: История Византии. Османская империя Лемерль П., Кицикис Д. Пер. с фр. 2006 г. 120 Р

Описать в общих чертах историю империи, столицей которой был Виза´нтий, — такова задача данной книги. Автору представляется естественным принять за точку отсчета 11 мая 330 г., день торжественного провозглашения Константином новой имперской столицы на берегах Босфора, а закончить 29 мая 1453 г., когда на стенах города в бою был убит последний византийский император и в столицу вошли турки.

Я сознаю, что подвергнусь критике, выбрав отправной датой 330 г. Несомненно, «римская» империя не исчезла внезапно в этом году, дабы найти продолжение в империи «византийской» или уступить ей свое место. Возможно, 395 г., год смерти Феодосия и раздела империи между Аркадием и Гонорием, был бы предпочтительнее. Для некоторых исследователей история Византии начинается лишь с царствования Юстиниана (527-565или даже Льва Исавра (717–740). Эти споры бессмысленны. Империю можно называть византийской с того самого момента, когда император, остававшийся вплоть до 1453 г. «императором римлян», покидает Рим, безнадежно приходивший в упадок, и переносит столицу в Константинополь, который становится административным и политическим центром империи. На протяжении всего длительного периода, в течение которого принципат Августа превращался в восточную христианскую монархию, возможно, были и более важные даты, но не было более знаменательной.

Не менее бесплодны и споры о том, как следует называть эту империю. Блестящие французские ученые XVII в. Лаббе и, особенно, Дюканж, ставшие основоположниками научного византиноведения, говорили просто: «византийская история». Споры начались в XVIII в., когда философы заклеймили Византию как наивысшее воплощение абсолютной монархии и религиозного государства. Тон задавал Вольтер, писавший, что «существует еще более нелепая история, чем история римская со времен Тацита: это византийская история. Это недостойный сборник высокопарных фраз и описаний чудес. Она позорит человеческий разум так же, как Греческая империя позорила землю. Турки, по крайней мере, оказались более разумными: они победили, они воспользовались победой, они очень мало написали».

Византийская история еще не полностью избавилась от этой оценки, где невежество соседствует с предвзятостью. Утвердилось мнение, что Византия — не что иное, как бледный пережиток Римской империи, постоянно и неизбежно движущийся к окончательной гибели в обстановке монашеских свар и сложных церемоний почти варварского двора. Следовать такого рода мнению — значит осуждать, не стараясь понять. Беда Византии в том, что у нее не было великих историков, таких, как Фукидид или Тацит, а греческий язык ее летописцев* труден для понимания: удобнее их презирать, чем читать. В предлагаемой небольшой книге автор стремился показать, что находившаяся на рубеже между Востоком и Западом империя, которая на протяжении одиннадцати веков не только сумела противостоять ударам, обрушивавшимся на нее то с одной, то с другой стороны, но также смогла выполнить по отношению к ним обеим свою историческую и просветительскую миссию, заслуживает большего, чем равнодушие или пренебрежение.