Введение - Сталин и судьба Финляндии

Сталин и судьба Финляндии Киммо Рентола Пер. с фин. 2020 г. 375 Р

Принадлежит ли Сталину рекорд по значимости решений, принимаемых одним человеком, для истории независимой Финляндии? Мало кого еще можно поставить с ним в один ряд, кто бы нёс ответственность за аналогичную серию поступков, имевших столь же судьбоносные последствия: Сталин начал Зимнюю войну и закончил её; в 1944 г. он решил заключить перемирие в Войне-продолжении; когда же в 1948 г. пришло время выбирать, станет Финляндия одной из стран народной демократии или нет, он сначала решительно двинулся по этому пути, а потом притормозил. Можно утверждать, что именно тогда решалась судьба Финляндии: речь шла о характере всего общества, независимости государства, жизни и смерти граждан. И это не какое-то красочное преувеличение, но суровая голая правда. В 1950—1951 гг. на кону стояли серьёзные вещи, вопрос о войне и мире, но обсуждавшиеся тогда меры так и остались сценариями, которые не были опробованы в реальности.

Сталин принимал большие решения, но это не означает, что он был в состоянии контролировать их результаты. Всегда противодействуют какие-то непредвиденные силы, происходят неожиданности. История полна непреднамеренных последствий, раз за разом дела идут не так, как предполагалось и как было решено. Часто всё приходит к итогу, которого никто из причастных не планировал и не хотел, иногда даже не мог вообразить.

Профессиональные историки уже давно и обоснованно стараются избегать написания биографий великих людей. На передний план в исследованиях выдвигается повседневность, глубинные социальные механизмы, факторы, связанные с психологией и менталитетом, и многое другое. Это прекрасно. Неверно, однако, обходить вниманием использование высшей власти её носителями и их способность влиять на межгосударственные отношения, преуменьшать значимость действий личности. Политика не сводится к социальной сфере, разные аспекты необходимо рассматривать в их взаимодействии. Конечно, электрификация Раунистулы* — первоклассная тема для исследования, однако значение имело и то, будет ли упомянутая гора считаться принадлежащей Финляндии или Советскому Союзу. Ещё одна ошибка — позволить ослепить себя аморальностью или грубой неполиткорректностью темы. Одни смакуют ужасы, другие вовсе отказываются от рассмотрения проблемы из-за вызываемого ею отвращения. И здесь исследователю необходимо опираться на разум и пытаться анализировать. «Успешная революция может быть трагедией. Но трагедиями могут быть и грандиозные геополитические проекты» [1].

Попав на приём к Сталину 13 июня 1950 г., премьер-министр Урхо Кекконен сказал: «Финны считают, что у господина генералиссимуса Сталина есть в сердце уголок для добрых мыслей по отношению к финнам». Сталин ответил учтиво, но не столь высокопарно. Как обычно, он указал на конкретную выгоду: финны — честные люди, аккуратно исполняющие взятые обязательства. То есть платят репарации. Если так и продолжится, то всё будет хорошо [2].

Однако же «шельма Кекконен» (как называла его те времена Хертта Куусинен) понимал, что во время визитов в Кремль бесполезно говорить чистую правду. В сердце господина генералиссимуса главными были иные уголки, и его раздирали водившиеся в них демоны. Премьер-министр Финляндии лишь проявил учтивость, и, возможно, зная что его собеседник был падок до неё. Так, в письмах генерального секретаря Коммунистической партии Финляндии Вилле Песси сам Сталин отметил те места, где ему выражалась благодарность за ценные советы, а будущий успех на финляндских выборах связывался с тем, насколько удастся этим советам следовать [3].

Памятуя об учтивости Кекконена и о ещё более ярких выражениях признательности Хеллы Вуолийоки, можно задаться вопросом о том, было ли у Сталина какое-то особое отношение к Финляндии или финнам. В свете доступного материала и книги Тимо Вихавайнена на эту тему [4] можно заключить, что до Зимней войны не было. Именно та война превратила Финляндию в особый случай.

Рано сформировавшееся у Сталина мнение о стране и народе действительно было, и оно имело определённое значение. Сталин бывал в Финляндии дважды, первый раз на конференции большевиков в Тампере** в декабре 1905 г., второй — в ноябре 1917 г. на съезде Социал-демократической партии Финляндии в качестве представителя только что пришедшего к власти Совета народных комиссаров, где он подстрекал финляндских товарищей тоже взять власть. Поездка в Тампере оказалась важной в создании мифа о Сталине, потому что именно там он впервые встретился с Лениным. Наверняка тогда ему стал ясен характер Финляндии как наполовину заграницы, хотя она и принадлежала Российской империи. Из окна поезда можно было разглядывать осенние болота и леса и поражаться тому, как здесь удалось построить государство. После ноябрьской поездки 1917 г. Сталин резко осудил «нерешительность и непонятную трусость» финляндских социал-демократов [5]. Он, таким образом, считал главными субъективные качества товарищей и не придавал значения объективным факторам вроде встроенности партии в иную политическую систему. Существует мнение, что полученный в Баку около 1910 г. опыт организации работы в Иране, возможно, оказывал влияние на иранскую политику Сталина ещё в 1946 г. [6] Если это так, то, видимо, и финляндский опыт не прошёл бесследно.

Придя к власти, Сталин в 1920–1930-е гг. постоянно принимал касавшиеся Финляндии решения, однако похоже, что она никогда не приобретала в его глазах какого-то особого значения. Это была одна из стран-лимитрофов, пограничных держав, которые по большей части рассматривались все вместе. Финляндию относили не к Северной Европе, а скорее к группе западных приграничных государств наряду с Эстонией, Латвией, Литвой, Польшей и даже с Румынией [7].

Время от времени внимание Сталина привлекало что-то особенное в связи с Финляндией, как, например, в 1930 г., когда в Хельсинки сбежал советский торгпред Сурен Ерзинкян. Он попытался использовать своё право личной подписи и получить по векселю 5,2 млн марок из денег торгпредства. Подобных случаев в Европе было много, и СССР регулярно проигрывал возбуждавшиеся по ним дела — за исключением Финляндии, где городской суд Хельсинки постановил передать деньги Советскому Союзу, а Ерзинкяна — наказать. Решение отвечало российскому стереотипу, согласно которому финны тверды и честны до тупости. Этот случай запал Сталину в память потому, что инициатором отозвания Ерзинкяна в Москву стал его близкий соратник Анастас Микоян, которому перебежчик-армянин был знаком и которому он протежировал. Вероятно, тот знал и самого Сталина. Микояна не уволили, но отстранили от руководства внешней торговлей [8].

Самое важное затронувшее Финляндию решение, которое было принято Сталиным до войны, касалось репрессий в отношении финского по происхождению населения, прежде всего почти поголовного уничтожения перебежчиков из числа «красных финнов». Сюда же относились упразднение всех национальных объединений финнов — воинских подразделений, образовательных и издательских организаций — и, наконец, полный запрет финского языка. Хотя детали происходившего остались неизвестными в Финляндии, атмосфера «великого лихолетья»*** просочилась накануне и в дни Зимней войны через границу и повлияла на настроения финнов, особенно придерживавшихся левых взглядов. Террор не был направлен специально на финнов, та же участь постигла и всех прочих представителей заграничных народов. Объектами национальных операций НКВД в 1937—1938 гг. стали по крайней мере поляки, немцы, румыны, латыши, эстонцы, финны, греки, афганцы, иранцы, китайцы, болгары и македонцы, а также «харбинцы», как называли служащих Китайско-Восточной железной дороги в Маньчжурии. Считалось, что эти национальности представляют угрозу как «разведочная база иностранных разведок». Для каждой группы определялись свои контингенты подлежащих аресту и расстрелу [9]. Сталин руководил репрессиями и внимательно следил за их ходом. Когда обследовавшая северо-западную границу комиссия уже в начале 1935 г. предложила отселить из приграничных районов 5 тыс. семей финнов, карелов и ингерманландцев, Сталину предложение понравилось, однако на полях он написал: «Почему не больше?» [10].

Когда принадлежащий к основателям финского карелианизма**** А. В. Эрвасти весной 1879 г. попал на Соловки на Белом море, он удивился большому количеству чаек. Объяснялось это так: господствовало «представление о том, что на острове не отнимают жизнь ни у одного из живых существ» [11]. Можно ли усмотреть в данном случае иронию истории? Впоследствии тысячи людей нашли свой конец на Соловках.

Предметом исследования в настоящей книге являются те касавшиеся Финляндии решения Сталина, которые ставили под угрозу само существование страны либо, по крайней мере, характер этого существования. В число избранных здесь для рассмотрения эпизодов можно было бы ещё включить перемирие 1940—1941 гг., однако этот период должен получить новое освещение в ближайшем будущем. Он, кроме того, отличается от остальных тем, что тогда наряду со Сталиным проявлял активность и другой влиятельный иностранный деятель, Гитлер.

Собственно, анализируется именно политика Советского Союза: на каких основаниях принимались решения, на что они были нацелены и каковы были их последствия. Ход войны специально не рассматривается, отмечается лишь оказанное ею воздействие. В то же время довольно мало внимания уделено политике других стран, включая саму Финляндию, но к счастью, о том, как принимались решения в Финляндии, написано достаточно. У нас часто используется выражение «Зимняя война Финляндии»; чтобы это ни значило, однако всё-таки для войны нужны как минимум две стороны. И на практике ещё больше: политика СССР в настоящей книге увязывается с международной ситуацией в целом и анализируется в её контексте. Из великих держав основной акцент сделан на Великобритании, поскольку именно британцы в тот период оказывали наибольшее влияние на советскую политику, за исключением начала 1950-х гг., когда их место уже заняли Соединённые Штаты. Руководство СССР наилучшим образом было осведомлено именно о британских представлениях и намерениях, в том числе благодаря знаменитой «кембриджской пятёрке». В СССР решения в сферах внешней политики, дипломатии и разведки тогда принимал Сталин, и потому такие выражения, как «Советский Союз», «Москва» и «советское руководство», в конечном итоге указывают главным образом на него лично либо на тех, кто исполнял его непосредственные приказы.

В книге отмечаются те или иные характерные черты советского общества, так же как и финляндского, но детально они не анализируются. Цель — постоянно держать в поле зрения основной предмет. У читателя должно сохраняться ощущение, что ему не навязывают всестороннее изложение истории судьбоносных для Финляндии лет, но знакомят только с одним её аспектом, хотя и самым важным.

В основе каждой из четырёх частей, на которые разделена книга, лежат более ранние работы автора, опубликованные как на родине, так и за границей. Сноски представлены по возможности в сжатом виде. Весь текст написан заново, и во всех разделах по затрагиваемым в них проблемам добавлен значительный новый материал, которого нашлось удивительно много и в российских архивах, и в публикациях. Трактовки тоже уточнены; если в предыдущих работах автора как Зимняя война, так и события весны 1948 г. рассматривались прежде всего с точки зрения финляндских коммунистов, то теперь они представлены с точки зрения Москвы.

Примечания

* Раунистула – один из районов г. Турку. «Электрификация Раунистулы» – это название одного из исследовательских проектов конца 1990-х гг. Здесь и далее примечания переводчика и редактора русского издания отмечены знаком (*). Авторские примечания пронумерованы арабскими цифрами. – Примеч. ред.

** Речь идет о Таммерфорской конференции военных и боевых организаций РСДРП. До 1918 г. в России было принято использовать шведские названия основных городов Финляндии: Гельсингфорс (Хельсинки), Таммерфорс (Тампере), Або (Турку) и т. д.

*** Буквально «великой ненависти» (фин. isoviha). Так называют период оккупации Финляндии российскими войсками во время Великой Северной войны, в 1713–1721 гг.

**** Карелианизм – финляндское национально-романтическое идейное и художественное течение рубежа XIX–XX вв., представители которого черпали вдохновение в «Калевале» и карельской народной культуре.

1. Kotkin S. Stalin. Vol. I. Paradoxes of Power, 1878–1928. New York: Penguin Press, 2014. P. 138.

2. Записка Кекконена, цит. по: Rentola K. Niin kylmaa etta polttaa: Kommunistit, Kekkonen ja Kreml 1947–1958. Helsinki: Otava, 1997. S. 137–141; Записка Громыко и Сюкияйнена товарищу Сталину о беседе с премьер-министром и министром внутренних дел Финляндии Кекконеном, 13 июня 1950 г.: Российский государственный архив социально-политической истории (далее – РГАСПИ). Ф. 558. Оп. 11. Д. 389. Л. 120–125. (Цитата дана в обратном переводе с финского. – Примеч. пер.)

3. Вилле Песси – дорогому товарищу Сталину, 26 апреля 1951 г.: Там же. Л. 141–143. Пометки в тексте русского перевода письма.

4. Vihavainen T. Stalin ja suomalaiset. Helsinki: Otava, 1998 (рус. пер.: Вихавайнен Т. Сталин и финны / Пер. с фин. Н.А. Коваленко. СПб.: Нева. 2000 – Примеч. пер.).

5. Ketola E. Kansalliseen Kansanvaltaan: Suomen Itsenäisyys, Sosialidemokraatit Ja Venäjän Vallankumous 1917. Helsinki: Tammi, 1987. S. 445–446.

6. Rieber A. J. Stalin and the Struggle for Supremacy in Eurasia. New York: Cambridge University Press, 2015. P. 32.

7. Кен О., Рупасов А. Западное приграничье: Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934. М.: Алгоритм, 2014. В книге опубликованы многие решения Политбюро в отношении западных приграничных государств в 1928–1934 гг. и дана их интерпретация.

8. Rentola K. Neuvostodiplomaatin loikkaus Helsingissä 1930. Helsinki: Suojelupoliisi, 2007. (Suojelupoliisin tutkimusraportti 2/2007). В письме Микояна от 26 июня 1930 г. не упоминается о непосредственной причине просьбы об увольнении – бегстве Ерзинкяна; не указывает на эту причину и опубликовавший документ ведущий исследователь: Хлевнюк О.В. Хозяин: Сталин и утверждение сталинской диктатуры. М.: РОССПЭН, 2010. С. 104–105.

9. Khlevniuk O. Master of the House: Stalin and His Inner Circle. New Haven; London: Yale University Press, 2009. P. 181.

10. Отчёт комиссии во главе с начальником пограничных войск М. Фриновским об обследовании северо-западной границы, февраль 1935 г.: Хаустов В.Н., Самуэльсон Л. Сталин, НКВД и репрессии 1936–1938 гг. М.: РОССПЭН, 2009. С. 50–51.

11. Ervasti A. W. Muistelmia matkalta Venäjän Karjalassa kesällä 1879. Oulu: Oulun kirjapaino-osakeyhtiö, 1880.