От автора - Россия на рубеже веков. Работы по политологии и российской политике

Россия на рубеже веков. Работы по политологии и российской политике Лукин А.В. 2016 г. 400 Р 300 Р

Эта книга — плод размышлений автора над проблемами изучения политики в целом и российской политики в частности за без малого три десятилетия: с конца 80-х гг. ХХ в. до сегодняшнего дня. Все работы, написанные за эти годы, разделены на три вида. В первом разделе помещены статьи и материалы научного характера, в которых имеется теоретический элемент. Большинство из них были либо уже опубликованы в научных журналах, либо подготовлены в качестве научных текстов. Как известно, по определению М. Вебера, научный текст отличается от публицистического тем, что в нем должно говориться о «сущем», а не о «долженствующем быть сущим». И хотя это, говоря его же словами, не более чем «идеальный тип» и от публицистичности, в которой выражается позиция автора, совершенно уйти вряд ли возможно, но в работах этого раздела я все же старался быть объективным.

Второй раздел, напротив, составлен из работ сознательно публицистичных. В основном это статьи, публиковавшиеся в различных газетах, с оценками политического положения в стране, описанием перипетий политической борьбы и т. п. В них хотя и мог содержаться какой-то теоретический элемент, но на научность претензии не было. Зато из них хорошо видно, как изменялся мой взгляд на ситуацию в России.

Третий раздел состоит из выступлений, интервью и составленных мной документов, в которых политическая направленность видна еще более явно. Некоторые из них были подготовлены в качестве предвыборных материалов, другие — как полемические выступления, заявления и заметки. Несмотря на это, я не отказываюсь от того, что писал и говорил тогда, хотя сегодня, наверное, много сказал бы по-другому.

Я начал писать о России почти сразу после того, как это стало возможным в связи со смягчением политического климата в стране. Первые выступления и статьи в этом сборнике относятся к периоду, когда я, вместе со многими молодыми людьми того времени, активно включился в борьбу с тоталитарным коммунистическим режимом, пытаясь создать независимые от государства политические структуры на самом низком уровне. В 1988 г. я вернулся из Китая, где два года работал в советском посольстве на самой низшей должности, которую получил сразу после окончания МГИМО. Тогда я решил уйти с дипломатической службы, так как, собственно, никогда и не собирался на ней долго оставаться. Просто после института я пошел работать в МИД, видя в этом единственную возможность поехать в страну, которую изучал шесть лет в институте (тогда востоковеды учились шесть лет), чтобы лучше ее понять и подучить китайский язык: ведь в ту пору на нем на родине разговаривать было практически не с кем.

Как потом оказалось, работа в МИДе и посольстве дала мне отличную школу понимания бюрократии. Я научился писать официальные письма и прочие «бумаги» и понимать, как реально работает система управления в стране. Но долго вытерпеть ежедневное сидение в конторе я не мог. К тому же тогда в МИДе доверялось работать только коммунистам, вскоре кончался мой комсомольский возраст, и меня все равно отчислили бы, если бы я не вступил в КПСС, а такого желания у меня не было. Поэтому я перешел на работу в Институт востоковедения РАН, где в возглавляемом известным китаеведом и общественным деятелем Л. П. Делюсиным отделе Китая царили либеральные настроения. К этому времени относятся мои первые статьи о политической ситуации в стране, которую я часто сравнивал с изучаемым мной Китаем.

Незадолго до выборов народных депутатов СССР, которые прошли весной 1989 г., я вступил в общество «Мемориал», а затем, вместе с другими активистами агитировал за «демократических» кандидатов в своем Октябрьском районе Москвы. До сих пор я храню членский билет «Мемориала» с личной подписью академика А. Д. Сахарова, который тогда был его формальным главой.

Это было горячее и увлекательное время. Мы старались противостоять довольно вялым партийно-государственным структурам, чтобы провести своих кандидатов через сито собраний выборщиков, а затем разъяснить жителям, за кого надо голосовать, чтобы жизнь стала лучше. Выборщиков, которые на своих собраниях утверждали кандидатов, тоже выбирали, и мы старались провести «демократов» и им сочувствующих в выборщики, чтобы на предвыборных собраниях не забаллотировали «демократических» кандидатов.

После выборов, в Москве прошедших для наших сторонников успешно, мы с единомышленниками занялись созданием районного клуба избирателей Октябрьского района Москвы, которому дали громкое название «Обновление». Это была уже довольно организованная структура с активистами в каждом РЭУ (ремонтно-эксплуатационном управлении, на территории обслуживания которых делились районы). Она стала частью Московского объединения избирателей, тоже базировавшегося в нашем «демократическом» Октябрьском районе. Объединение, в свою очередь, было частью движения «Демократическая Россия».

На следующий, 1990 г. мы провели большинство своих кандидатов в районный, городской и республиканский Советы. В депутаты Моссовета выбрали и меня, и я оставался им до «демократического» роспуска в 1993 г. всех Советов главным «демократом» страны — Б. Н. Ельциным. В это время я активно писал и публиковался в новых изданиях, которые были учреждены Моссоветом, одним из первых своих решений отменившим цензуру в городе: в «Независимой газете» и «Курантах». Кроме того, став депутатом, я сразу же отправился на Тайвань, так как жизнь в «другом Китае», о посещении которого в советское время и подумать было невозможно, меня, как китаеведа, крайне интересовала. Меня пригласила одна из крупнейших тайваньских газет «Чжунго шибао» («The China Times»), с сотрудницей которой, известной писательницей Лун Интай я познакомился незадолго до этого в Москве. Руководство газеты пригласило меня стать ее российским обозревателем, и с тех пор несколько лет я регулярно писал для нее политические обзоры.

В Моссовете я оказался в оппозиции по отношению к недавней оппозиции: наша либеральная фракция критиковала новое «демократическое» руководство города и страны за неуважение к закону и разрушительную экономическую политику, которая вела к распаду страны. В то же время мы выступали и против коммунистической оппозиции, тянувшей страну назад.

С нашей либеральной деятельностью связан один курьезный эпизод. Членами нашей фракции были в основном люди молодые, кое-кто, как Валерий Фадеев, с которым мы потом подружились, так же, как и я, давно работал в различных демократических группах и был склонен к демократическому радикализму и даже к некоторому авантюризму. Нас объединяло чувство, что «теперь или никогда» тоталитаризм должен быть разрушен. И мы сразу принялись обсуждать различные, порой, как сейчас кажется, довольно наивные планы в этом направлении. Но, как потом выяснилось, власти отнеслись к нашей деятельности на удивление серьезно. Свидетельство этому — публикуемый документ о результатах прослушки моего телефона, подписанный самим всесильным председателем КГБ В. А. Крючковым, на который сам М. С. Горбачев наложил резолюцию, гласящую: «Вл. Ал.![1] Надо бы сориентировать т. Прокофьева[2] (без ссылки на источник)».

Интересно, что разговор состоялся 22 марта, всего через четыре дня после выборов, то есть за нас взялись довольно быстро. Хорошо, конечно, что, как и все начинания М. С. Горбачева, наше преследование кончилось провалом. Впоследствии это письмо В. А. Крючкова было опубликовано в книге генерального прокурора того времени В. Г. Степанкова и его зама Е. К. Лисова «Кремлевский заговор» в главе «Телефон на троих», как свидетельство причастности советского лидера к незаконному прослушиванию телефонных разговоров. Кстати, М. С. Горбачев мог помнить мою фамилию, так как был моим избирателем, был официально прописан в моем избирательном округе в доме 10 на улице Косыгина и только что голосовал (естественно, против меня) там же.

Упоминаемое в этом документе приложение на шести листах — вероятно, распечатка самого разговора. Может, мы когда-нибудь сможем ознакомиться и с ней и с улыбкой вспомним былое. Мы, конечно, понимали, что телефоны в СССР прослушиваются, но боязни говорить в то время уже не было, к тому же мы, честно говоря, не ожидали столь высокого внимания.

В конце 1991 г. я вступил в основанную в ту пору знаменитым депутатом Н. И. Травкиным Демократическую партию России (ДПР), которую к тому времени возглавили те бывшие сторонники «Демократической России», которые выступали против распада СССР, а затем — против «шоковой терапии» Е. Т. Гайдара. Бурным событиям того времени и их оценкам посвящены статьи этого периода.

К этому времени относится еще один публикуемый документ, который требует пояснения. 21 июня 1992 г. на Форуме общественных сил в Москве был создан политический блок «Гражданский союз». Кроме ДПР, в него вошли Всероссийский союз «Обновление» во главе с А. И. Вольским, Народная партия «Свободная Россия» (лидер — вице-президент России А. В. Руцкой), парламентская фракция и движение «Смена — Новая политика» и некоторые другие организации. Блок позиционировал себя как центристский: это была реакция тех, кто не хотел возврата к коммунистическому режиму, но при этом не принимал разорительной политики гайдаровского правительства и козыревской примитивно-прозападной дипломатии. Мне, как члену Политсовета ДПР, имеющему отношение к общественным наукам, поручили написать проект программы блока. Я быстро собрал знакомых экспертов, мыслящих примерно в этом направлении, и попросил дать свои предложения, многое написал и сам, затем свел все это в один документ, который озаглавил «К России единой, сильной, демократической, процветающей». ДПР приняла программу как свои предложения, однако блок принять его не успел: все было замотано бесконечными обсуждениями, а вскоре и сам «Гражданский союз» распался, не дожив до выборов 1993 г. Сегодня наши тогдашние идеи читаются как довольно умеренные, по сравнению, например, с известной Мюнхенской речью В. В. Путина 2007 г., но в принципе имеющими то же направление. И в то же время не покидает чувство упущенных возможностей: ведь принятие подобных предложений уже тогда могло бы привести к более самостоятельному и эффективному развитию страны гораздо раньше, без потерь и эксцессов 90-х гг. и, возможно, без чрезмерных авторитарных тенденций начала ХХ в. Но, к сожалению, тогда ее принятие ельцинскими властями вряд ли было возможным, а сам «Гражданский союз», как и ДПР, по целому ряду причин оказался нежизнеспособным.

О том, насколько враждебно «либеральный» лагерь отнесся к нашим предложениям, говорит одна курьезная история. 14 декабря 1992 г. министр иностранных дел А. В. Козырев выступил с неожиданной речью на Сессии Совета ОБСЕ в Стокгольме. Среди прочего он заявил, что традиции России «во многом, если не в основном» связаны с Азией, «а это устанавливает пределы ее сближения с Западной Европой», подверг критике НАТО и ЕЭС, «разрабатывающих планы военного присутствия в Прибалтике и других районах бывшего СССР», потребовал отменить введенные Советом Безопасности ООН санкции против Белграда, заявив, что «в своей борьбе правительство Сербии может рассчитывать на поддержку великой России». Он также подчеркнул, что на «постимперском» пространстве бывшего СССР Россия будет отстаивать свои интересы, используя «все доступные средства, в том числе военные и экономические», и порекомендовал всем, кто считает, что с этими интересами «можно не считаться», не забывать, что они будут «иметь дело с государством, способным постоять за себя и за своих друзей»[3].

Сегодня в этих идеях вряд ли можно увидеть что-то особенно радикальное, но тогда они создали впечатление смены прозападного внешнеполитического курса и вызвали шок у слушателей. Взяв слово второй раз, А. В. Козырев заявил, что высказал не свои мысли, а предложения оппозиции его курсу в Москве и тем самым хотел напугать западных партнеров. Для нас здесь интересно другое: позднее А. Н. Козырев пояснил, что написал эту речь «на основе статьи наших друзей из весьма умеренной оппозиции, на основе программы „Гражданского союза“»[4]. Поскольку другой программы у «Гражданского союза» не было, речь наверняка идет об этой. Ельцинский министр утверждал, правда, что переписал некоторые ее части дословно. Однако он кривил душой. Теперь, когда текст программы доступен всем, можно легко увидеть, что он в значительной степени изменил многие ее предложения, намеренно доведя их до абсурда.

В октябре 1993 г. указом демократического президента Б. Н. Ельцина Моссовет был демократически (но неконституционно) распущен вместе со всеми советами страны. Тогда я поддержал этот роспуск и даже составил и подписал у депутатов-единомышленников заявление в поддержку этого указа, которое также публикуется в этом сборнике. Насколько я помню, а даже зачитал его с трибуны Моссовета. Тогда судьба страны висела на волоске и победа антиельцинских сил привела бы к гораздо худшим последствиям, чем те, что мы имели. В стране, скорее всего, вместо сравнительно мягкого и воровского авторитаризма мы получили бы коммуно-националистический террор. И тем не менее сегодня я бы не стал призывать к роспуску всех, особенно местных представительных органов страны. Это была ошибка, так как были ликвидированы хоть и крайне неэффективные, но все же свободно избранные и реально независимые от административной ветви органы власти. Весь опыт реального самоуправления конца 80-х — начала 90-х гг. был уничтожен. Это был шаг от хаоса к авторитаризму, однако хаос, безусловно, мог бы быть побежден и другим образом. К тому же задним числом мы знаем, что победившая исполнительная власть, вместо того чтобы воспользоваться неограниченными полномочиями для строительства современного государства с развитой экономикой, с удвоенной силой занялась разбазариванием богатств страны и созданием олигархического капитализма. Тогда мы этого не знали, но из песни слова не выкинешь.

Незадолго до роспуска Моссовета я поступил в аспирантуру Оксфордского университета по специальности «российская политика», а оказавшись без работы после его роспуска, переехал в этот тихий городок, чтобы писать диссертацию о политической культуре российских «демократов», которых я хорошо знал, так как был одним из них. Там я всерьез занялся поисками теоретических объяснений того, что происходило в российской политике. Тем не менее я следил за ситуацией в России, проводил в ней значительное время и даже дважды неудачно баллотировался в Государственную думу (хотя и занял оба раза второе место в своем округе).

Незадолго до президентских выборов 1996 г., когда стало ясно, что основная борьба разгорится между ельцинистами и коммунистами, многие в стране думали о том, что оба варианта неприемлемы. Некоторые из них, как и я, считали, что сильная власть, необходимая для дальнейших реформ, не должна сопровождаться укреплением коррупционного хаоса, уже установленного ельцинским режимом, или возвратом к коммунистическому авторитаризму. Так возникла идея обратиться с просьбой баллотироваться в президенты к вернувшемуся на родину А. И. Солженицыну, предупреждения которого о последствиях одномоментного введения в России прозападной «демократии», которые писатель высказывал еще в 70-е гг., со всех очевидностью сбылись. Я составил текст обращения, его немного подправил мой отец, который А. И. Солженицына хорошо знал (сохранился даже черновик с его правкой), и мы с моим другом по Моссовету Валерием Фадеевым собрали подписи нескольких наших активистов-единомышленников из разных городов страны. Так родилось «Открытое письмо молодых политиков А. И. Солженицыну», которое в несколько урезанном виде было опубликовано в «Независимой газете» в декабре 1995 г. Это обращение было не единственным, но одним из немногих[5]. Серьезного общественного движения за выдвижение писателя не получилось. Большинство политически активного общества все еще находилось в плену мифологии коммуно-демократического противостояния. Мы понимали, что пожилой писатель вряд ли согласится на такую ношу, как и то, что его выдвижения и тем более победы не допустят власть имущие. Но хотели сделать все, что от нас зависело. И сделали. В этом сборнике письмо впервые публикуется полностью.

Написанная в Оксфорде диссертация была опубликована в Англии и России в виде книги. Но кроме книги я публиковал статьи в различных журналах и газетах на более общие политические темы. Кроме того, остались неопубликованными несколько теоретических материалов, которые не вошли в диссертацию. Эти тексты имеют свою историю. До того как я очутился в Оксфорде, я понятия не имел, что собой представляет современная политология. Я предполагал, что это какая-то форма рационального разговора о политике, так же как история — об истории, тем более что политология в Британии так и называется: «politics», а не «political science», как в США. Но все было не так просто.

Западная политология оказалась своеобразным марксизмом-ленинизмом с обратным знаком. Ею занимались в основном два типа людей. Фанатики-теоретики строили сложнейшие теории о якобы действующих в политике абстрактных силах и законах с использованием множества малопонятных формул, которые не имели никакого отношения к реальной жизни. Смысл всех этих графиков обычно сводился к тому, что западная демократия — лучшее в мире общественное устройство, а все остальные общества ей в той или иной мере не соответствуют. Идеологи-практики доказывали то же самое проще и откровеннее, многие искренне, другие — просто профессионально, за заработную плату. В этих условиях надо было выбрать какую-то теорию для использования в диссертации, так как совсем без теории нельзя — это уже будет не высокая политология, а какая-то жалкая современная история, а ее изучали на другом факультете.

Я хотел заняться не просто историей демократического движения в России, но идеями, представлениями его активистов, которые всегда казалась мне крайне показательными. Изучив наличествующие теории, я понял, что с наименьшими потерями это можно делать, применив концепцию «политической культуры», крупным специалистом по которой как раз, что было очень удобно, был мой научный руководитель — профессор Арчибальд Браун.

Бóльшая часть результатов, к которым привело меня использование этой теории, были изложены в двух книгах: «Невежество против несправедливости» и «Умом Россию понимать…»[6]. Но два больших отрывка, помещенные в настоящем сборнике, ранее никогда не публиковались. Они представляют собой попытку приспособить идеологизированный политико-культурный подход к необходимости исследовать «стиль мышления» или систему представлений социальной группы.

Приступая к работе в Оксфорде, я вспомнил, что давно, кажется еще в школе, читал первый том «Истории античной эстетики» А. Ф. Лосева[7]. В ней меня поразила, как я теперь понимаю, довольно простая мысль: у людей определенной эпохи существуют определенные общие, разделяемые всеми и принимаемые за само собой разумеющиеся представления о мире, жизни, космосе, обществе и т. п. А. Ф. Лосев по цензурным причинам облек эти соображения в марксистские формы, рассуждая о связи этих представлений в Античности с рабовладением. Впрочем, сам К. Маркс в своей теории идеологии действительно развивал подобные идеи, правда, с упором на их навязывание в интересах правящего класса.

Теория политической культуры, по сути, была упрощенной версией этого подхода с тем лишь различием, что высшей культурой здесь считалась современная западная демократия, а вместо классового анализа в гораздо более примитивном позитивистском ключе говорилось о ее зависимости от некоей абстрактной политической структуры общества. Я стал читать других авторов, которые писали о «стилях мышления» и системах представлений, и результатом этого чтения стали две большие главы, публикуемые в этом сборнике. В текст диссертации, а затем написанной по ней книги они включены не были, так как были слишком далеки от конкретного предмета исследования. К тому же в них мало говорилось о политологах, а с точки зрения оксфордской бюрократии теоретическая основа диссертации по политологии должна основываться на исследованиях тех, кто формально считается политологом, даже несмотря на то, что большинство их теорий сводилось к банальному и упрощенному пересказу идей, уже давно высказанных в философии, социологии и антропологии. Хотя эти тексты, возможно, несколько устарели, но они все же могут представлять определенную ценность как довольно полный обзор генезиса концепции «политической культуры» и ее теоретической разработки самыми различными авторами.

В это же время я довольно много писал для различных российских газет на темы, прямо с диссертацией не связанные, но затрагивающие важнейшие проблемы российской политики, часто стараясь подойти к ним с теоретической точки зрения. К ним можно отнести публикуемые здесь статьи о российской мафии и теории мафии («Россия может стать второй Сицилией»), политических представлениях россиян и их влиянии на результаты выборов, влиянии западных программ помощи на становление российского авторитаризма («Российские реформы и западная помощь») и др.

Следующий пласт публикуемых текстов — работы, написанные после моего возвращения в Россию во время работы на кафедре сравнительной политологии МГИМО, в научных центрах и вузах США и Китая, в Дипломатической академии МИД России и Высшей школе экономики. В них анализируются процессы, которые происходили в тот сложный период российской политики, когда «лихие 90-е» сменялись «тучными нулевыми», а те в свою очередь нынешней патриотической стабильностью. Они посвящены внутриполитической борьбе в России, роли нашей страны в мире и некоторым общим проблемам, дискутируемым политологами. В них я значительно отошел от многих ранних подходов к российской политике, от «розового» взгляда на Запад, хотя в целом и сохранил линию о необходимости глубоких реформ, которые бы могло проводить только сильное и уважающее закон государство.

Я благодарен всем изданиям, которые все эти годы почти безотказно публиковали мои работы. Я также благодарен сотруднику НИУ ВШЭ А. С. Пятачковой за помощь в составлении сборника и бывшему коллеге по Моссовету А. Н. Фролову за поиск и предоставление стенограммы моего выступления.

Надеюсь, что книга будет интересна самым разным читателям: как тем, кого волнуют конкретные события, происходившие в стране, так и тем, кто профессионально занимается изучением политики или учится на политолога и в особенности интересуется концепцией «политической культуры» и ролью идей в политике, а также всем, кому небезразлична судьба нашей страны.

А. В. Лукин
Москва, 2016

Примечания

1. Очевидно, Владимир Александрович Крючков.
2. Ю. А. Прокофьев — в то время первый секретарь Московского городского комитета КПСС.
3. Попов П. Андрей Козырев на сессии ОБСЕ // Коммерсантъ. 1992. 16 декабря. http://www.kommersant.ru/doc/33555.
4. Андрей Козырев: настоящий камикадзе // Forbes. 2011. 28 сент. http://www.forbes.ru/ekonomika/lyudi/74501-andrei-kozyrev-nastoyashchii-kamikadze.
5. См.: Медведев Р. А. Солженицын и Сахаров. М.: Права человека, 2002. С. 126.
6. Лукин А. В. Невежество против несправедливости: политическая культура российских «демократов» (1985–1991). М.: Научная книга, 2005; Лукин А.В., Лукин П. В. Умом Россию понимать: постсоветская политическая культура и отечественная история. М.: Весь Мир, 2015.
7. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Т. I. М.: Высшая школа, 1963. Глава 1.