Об авторе - У каждого была своя война. Записки ротного командира

Автора этих записок давно нет в живых. Он умер 17 августа 1987 года в возрасте семидесяти четырех лет. После смерти отца осталось полтора десятка тетрадей, в которых он по моей просьбе описал свою жизнь — описал, как мог, бесхитростно и, наверное, не очень умело, адресуясь исключительно к своим детям и внучкам.

Главным делом своей жизни отец, как и большинство его сверстников, считал участие в Великой Отечественной войне. Любопытно, что это убеждение пришло к нему не сразу. Помню, что в сорок и даже в пятьдесят лет он не часто вспоминал о войне. Разве что при редких встречах с однополчанами в Москве, когда накрывался стол и начинались интересные, но не всегда понятные мне, десятилетнему мальчишке, сидевшему в сторонке на диване, разговоры. Помню, как иной раз кто-то из участников застолья, увлекшись рассказом, неожиданно обрывал его на полуслове, встретив мой вопрошающе-недоуменный взгляд. Как я теперь понимаю, не всегда обсуждаемая тема предназначалась для детских ушей.

В другое время за повседневными заботами отцу было недосуг (да и поводов к тому не было) делиться фронтовыми воспоминаниями. Даже о родительской семье и о своем детстве он почему-то говорил без особой охоты, отделываясь короткими ответами на мои вопросы.

Лишь окончательно выйдя на пенсию ближе к семидесяти, отец, видимо, стал ощущать пустоту тогдашней жизни, которую в середине 80-х назовут застоем. В сравнении с этой жизнью, в которой, казалось, ничего не происходило, трагическая романтика четырех военных лет могла приобрести для него какую-то привлекательность.

Набиравшее силу в 70-е годы ветеранское движение, объединившее участников Великой Отечественной войны, помогло отцу заполнить образовавшийся вакуум ежегодными (9 мая) встречами с фронтовыми друзьями, возобновившейся перепиской, общими воспоминаниями, из которых незаметно ушла прежняя горечь, зато появилась очевидная ностальгия по ушедшей, пусть и исковерканной войной молодости.

Думаю, по этой причине мне и не составило особого труда убедить отца заняться необычным для него делом — написанием воспоминаний. К счастью, у него сохранились копии отдельных документов об участии в войне, что облегчало работу. Отсутствие других документов и справок он пытался компенсировать запросами в Архив Министерства обороны СССР и в Комитет ветеранов Великой Отечественной войны.

У меня было к нему только одно пожелание — писать без прикрас и умолчаний, столь привычных для человека, сформировавшегося в сталинскую эпоху. «В конце концов, — поощрял я отца, — ты пишешь для своих детей и внучек, поэтому старайся освободиться от самоцензуры».

Новое занятие захватило его, хотя работал он урывками, делая продолжительные (иногда на месяцы) перерывы. Дело в том, что в начале 80-х годов у отца обнаружился синдром Паркинсона. Врачи разводили руками — мол, возраст, да еще последствия ранения и контузии... Правая рука стала заметно дрожать, и ее приходилось поддерживать левой, сидя за обеденным или письменным столом. Тем не менее дело, хоть и медленно, но продвигалось.

Поначалу он думал ограничиться собственно военными воспоминаниями, но затем решил рассказать и о довоенной жизни — о родителях и их многочисленной семье, о юности, которая пришлась на 30-е годы, о службе в Забайкалье и учебе в Ленинграде. Это, на мой взгляд, придало его воспоминаниям определенную завершенность.

В процессе работы — это было за два года до смерти — отец неожиданно совершил поездку в Брянскую область, побывав в примыкавшем к Белоруссии Новозыбковском районе, где в июле 1941-го для него началась война и где он был ранен. Каким-то образом ему удалось даже отыскать те самые места, где вела бои его рота. Оттуда он привез в носовом платке горсть земли. На мой вопрос, зачем он это сделал, отец многозначительно промолчал.

К глубокому сожалению, мне не удалось найти этот «сувенир», когда я хоронил отца два года спустя. Тогда только я понял, зачем он привез из Брянщины эту горсть земли...

Убежден, он мог бы прожить еще несколько лет, если бы не человеческое бездушие. Не могу об этом не сказать.

Летом 1987 года отец с мамой и моей старшей сестрой с превеликим трудом сделали собственными силами ремонт в двухкомнатной родительской квартирке. В то время, когда из магазинов исчезали не только продукты питания, но и все, что изначально должно сопутствовать нормальной жизни, включая обои, клей, краску, лак, кисти и т.д., даже скромный квартирный ремонт был сродни подвигу.

Но пожить в посвежевшей после ремонта квартире отцу не довелось. Уже через два дня, когда родители отъехали на дачу, соседи сверху основательно залили квартиру горячей водой. Было уничтожено все, над чем они трудились более месяца. А когда отец пошел объясняться с соседями, те не пустили его на порог, отказавшись даже разговаривать. Вечером у него случился инсульт, а спустя три дня он умер.

Такой вот может быть цена равнодушия на грани жестокости.

Срочно приехав из Москвы в Саратов, я успел застать отца еще живым. «Он не хотел умирать, не попрощавшись с тобой», — сказала Галя, моя старшая сестра. Последнее, что мне оставалось сделать — это закрыть ему глаза.

Похоронили отца с воинскими почестями, а скромные, с учетом острого продовольственного дефицита и горбачевского сухого закона поминки устроили в столовой гарнизонного Дома офицеров (говорят, что при министре Сердюкове это красивое здание дореволюционной постройки пошло с молотка). Так завершил свою жизнь автор публикуемых воспоминаний.

Отец намеревался в будущем более подробно описать участие своей роты в Будапештской операции 1945 года, а также рассказать о послевоенной службе до выхода в запас в 1958 году, когда он попал под очередное массовое (насколько я помню, на 600 тыс. военнослужащих) сокращение армии, осуществленное Н.С. Хрущевым. Но этим намерениям не суждено было осуществиться.

Предназначенные исключительно для «внутреннего», т.е. семейного чтения, его записки изначально не претендовали на общественное внимание. Тем не менее, перечитав их теперь, в канун семидесятилетия Победы, я подумал, что они могут представлять определенный интерес и для более широкого круга читателей как свидетельство обычного советского человека о непростых временах, какими были для нашей страны довоенные и военные годы.

В завершение небольшая справка об авторе воспоминаний.

Черкасов Петр Гордеевич (1913—1987 гг.) — кадровый офицер Советской Армии. Его детство и юность прошли в Балашовском уезде бывшей Саратовской губернии на фоне «культурной революции» и насильственной коллективизации. Семья на себе испытала, что такое «ликвидация кулачества как класса». Ему довелось работать трактористом и бригадиром, учиться на рабфаке Саратовского автодорожного института, узнать, что такое голод 1932–1933 годов.

Армейскую службу он начинал в 1936 году механиком-водителем танка в Забайкальской группе Особой Краснознаменной Дальневосточной армии (ОКДВА). Уволился в запас в 1958 году в звании майора. В годы Великой Отечественной войны — командир роты на Западном фронте, в Московской зоне обороны, на 2-м Прибалтийском, 1-м и 2-м Украинских фронтах. Война для него закончилась в феврале 1945 года в Будапеште. За время войны и последующей службы он был награжден четырьмя боевыми орденами и тринадцатью медалями. После демобилизации работал преподавателем военного дела, завучем производственного обучения в одной из средних школ города Саратова. Обычный человек своего времени.

Об этом времени и о себе во времени он и рассказывает в своих воспоминаниях.

П.П. Черкасов