Вступление - Россия. Загадка истории

Я — русский. Дед у меня родом из Вологодской губернии, великоросc крестьянского происхождения. Впрочем, что значит «русский»?! Другой дед-то у меня — малоросс со Слобожанщины, а отец его жены — моей бабушки по этой линии — чистой воды поляк.

И всё-таки я — русский. Русский — мой родной язык, который я очень люблю, хоть уважаю украинский и польский языки. Я себя осознаю русским и всегда осознавал, с детства зачитывался удивительной русской литературой, сам пробовал что-то писать. Короче говоря, с национальностью моей мне всё ясно...

Всё понятно и с «малой Родиной». До сих пор помню, как пахнет степь в окрестностях Ставрополя, где я появился на свет. Я часто мысленно стою на вершине горы Стрижамент, впитывая в себя необычайно светлый простор, наполненный воздухом, и стараясь увидеть белёсые вершины Большого Кавказского хребта.

Гораздо сложнее обстоит дело с «большой Родиной», родной страной. Дело в том, что родился я и прожил значительную часть своей жизни в одной стране. Называлась она Союз Советских Социалистических Республик (СССР). Естественно, понятие Россия мы знали, но в обиходе использовали мало. Была, конечно, популярная газета «Советская Россия», на уроках истории звучали слова учителя о «царской России» и т.д., но Россия как-то терялась в этом «Союзе нерушимом республик свободных». И вот больше двадцати лет я живу в другой стране. Она уж точно называется Россия и никак по-другому. Ну, разве что «Российская Федерация» или РФ, как вопреки Конституции её всё чаще называют в прессе. С прежней страной Россию связывает весьма странная историческая память, которую пытается культивировать нынешнее государство. В этой памяти есть, например, «священная война», великая победа и есть проклятые коммунисты, от которых были все беды.

Парадокс в том, что мои деды — эти самые победители и коммунисты — пережили почти такую же коллизию. Они родились и прожили почти два десятка лет в одной стране — Российской империи, России, а остальную жизнь провели совсем в другой, власть которой всячески проклинала предшествующую. Итак, менее чем за сто лет почти на одной и той же территории сменилось три государства. Неизменным оставалась лишь одна характерная черта страны — о чем писали и сто, и пятьдесят лет назад, и продолжают писать и говорить до сих пор — отсталость от стран Запада.

Об этой отсталости не писал разве что ленивый. Но при этом действительно серьёзных попыток понять её причины, как-то объяснить их, было не так много. Со времён представителей государственной школы в русской историографии XIX в. принято делать упор на природные условия и, прежде всего, суровый климат. Хрестоматийными стали слова Сергея Михайловича Соловьёва: «Природа для Западной Европы, для её народов была мать; для Восточной, для народов, которым суждено было здесь действовать, — мачеха». А сколько расчётов и рассуждений старались подвести под эту теорию в ХХ веке! Сколько было высказано суждений по поводу «российских просторов»! Даже такое: будь за Уралом море — развитие страны пошло бы совсем по-другому.

Современные географы считают такой подход мифом. Главное, с их точки зрения, не суровость природы в России, а полное пренебрежение к ней. В России осваивались и заселялись такие районы, которые надо было использовать лишь временно. На результаты хозяйства в России влияют какие-то иные причины помимо природных факторов, хотя, видимо, и они, особенно на ранних этапах истории сыграли свою роль. Территория сама по себе амбивалентна — всё зависит от того, зачем она нужна государству. Да, Россия — самая протяжённая по территории, но мало ли больших стран: США, Канада, Австралия, Китай, наконец.

Впрочем, и историков негативный природный детерминизм уже довольно давно не удовлетворяет, не даёт он понимания того, почему страна, обладающая колоссальными природными богатствами, так отстала от своих соседей. Перед самой Великой Отечественной войной знаменитый советский историк Милица Васильевна Нечкина сделала доклад в Институте истории, главная часть которого называлась «Причины исторической отсталости царской России по сравнению с передовыми западноевропейскими странами». Надо сказать, что у Нечкиной был сравнительно недавний предшественник — ни кто иной, как сам И.В. Сталин. На Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности в 1931 г. он сказал: «История старой России состояла, между прочим, в том, что её непрерывно били за отсталость... За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государственную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную».

Однако ко времени доклада М.В. Нечкиной ситуация в политике изменилась. От идеи «мировой революции» перешли к «строительству социализма в отдельно взятой стране», и власть стала уже по-другому смотреть на историю своей страны. Нечкина избежала больших неприятностей только из-за того, что началась война. Главным тормозом, который задержал развитие России и заставил её отстать от передовых стран, по её мнению, были «феодальнокрепостнические отношения и политика правительства крепостников».

Перефразируя Льва Толстого, можно сказать, что «все развитые страны развиты одинаково, а все отсталые — недоразвиты по-своему». В России глубокая отсталость материальной и общественной жизни соседствует с удивительными взлётами духа, замечательными явлениями культуры. Кто в мире не знает того же Толстого или Достоевского, Чайковского или Стравинского, Эйзенштейна или Тарковского? Рефрен визборовской песенки времён моей юности: «И даже в области балета — мы впереди планеты всей!» — отнюдь не содержал преувеличения.

Более того, Россия и правда может добиваться огромных, невиданных успехов в каких-либо областях науки и техники. Возьмите, например, освоение космоса... А недавно водрузили российский флаг из титанового сплава и капсулу с посланием потомкам на дне океана у Северного полюса! Россия может накапливать огромные богатства. Вспомним наш стабилизационный фонд или запасы золота. Но отсталость при этом не уходит. Можно говорить о некоем феномене России. Понять этот феномен — есть ли задача более притягательная и... более сложная?

Почему сложная? Дело в том, что решение этой проблемы зависит от того каким путём идти. А.А. Зиновьев, например, — самобытный русский мыслитель советских времён — верил в то, что социальный объект можно познать, беря за основу его современное состояние, без погружения в прошлое этого объекта. Я в корне не согласен с почтенным философом и политологом. Уверен, что познание социального явления возможно только с исторической точки зрения, лучше всего не в ретроспекции, а в процессе генезиса: от начала и до сегодняшнего дня.

Здесь, правда, возникает очередная трудность. Россию не случайно называют страной с «непредсказуемым прошлым». При всей условности этого афоризма, в нём есть своя правда, и проистекает она из беспрецедентного вмешательства государства в ход научных исследований, что было особенно характерно для советского времени. Конечно, эти семьдесят лет выбрасывать из отечественной историографии нельзя. Многое было сделано для познания истории России. Но нам — современным российским историкам — сейчас приходится во многом возвращаться к досоветскому периоду историографии, развитие которой было насильственно прервано. Хотя и тогда существовали разные подходы к истории страны: от упоминавшихся уже государственников до славянофилов и школы официальной народности и многих других.

Стоит признать, что и сейчас изучение истории России является далёким от объективности. В частности, на него сильно влияют политические и национальные настроения, разгулявшиеся в странах, возникших на «обломках великой империи».

Внимание западной исторической науки к истории России всегда было своеобразным и зависело от восприятия этой страны политиками. Россия для Запада — это «the Great Other» («великий Другой). Во всяком случае, западные читатели знают о России гораздо меньше, чем об отдалённых уголках земного шара.

Изучать Россию в её историческом развитии тяжело ещё и изза состояния источников. Особенно это видно в сравнении, например, с Англией, где замечательно сохранились источники от очень древних времён. Многие памятники русской письменности исчезли в огне пожаров многочисленных войн и неурядиц, были уничтожены в ходе всяких «чисток» и борьбы с инакомыслием. А архивы, например, постсталинского советского руководства до сих пор почти полностью засекречены...

Впрочем, данная книга и не рассчитана на то, чтобы последовательно и подробно излагать русскую историю. Для этого, конечно же, нужны труды совсем другого плана и объема*. Задача этой книги другая: попытаться разобраться в феномене России, раскрыть ее великую загадку и рассказать об этом читателю. Я, естественно, не претендую на обладание истиной в последней инстанции, но наличие авторской позиции, может быть, придаст книге дополнительный интерес. А если нет, то пусть читатель, стремящийся вслед за великим Франсуа Рабле (Алькофрибасом Назье) к «извлечению квинтэссенции», простит меня за этот плод «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет».

С проблемой русской истории связана другая, которую сформулировали русские писатели ещё в XIX в. «Отчего так нелегко живётся в России?» (Иван Аксаков) или во всем известной трактовке Николая Некрасова: «Кому живётся весело, вольготно на Руси?» Другими словами, счастлив ли русский человек, доволен ли он своей жизнью или нет. Казалось бы, категория счастья не зависит от государственного строя: счастливым можно быть и в отсталом государстве, а миллионеры тоже, как известно, плачут. Можно ли верить этим рейтингам (нам рейтинги и так уже надоели!), «индексам счастья», которые на первое место по счастью ставят то датчан, то голландцев. А то вдруг заявляют, что самых счастливых надо искать среди жителей бедных стран, вроде Коста-Рики и Вьетнама или даже Северной Кореи. Может быть, экскурс в российскую историю позволит ответить и на этот вопрос.

Работа над этой книгой потребовала от меня не столько накопления новых знаний, сколько вдохновения. Вдохновением этим я обязан директору издательства «Весь Мир» Олегу Александровичу Зимарину, который, собственно, и явился инициатором данной работы. От всего сердца я благодарен коллегам по Санкт-Петербургскому университету, моей Маме и моей Музе.

Санкт-Петербург
Июнь 2014

* Автор уже выполнил в меру своих сил эту задачу в книге: Дворниченко А.Ю. Российская история с древнейших времён до падения самодержавия. М.: Весь Мир, 2010.