Заключение - Культурная антропология (учебное пособие)

Да, человек есть башня птиц,
Зверей вместилище лохматых,
В его лице — миллионы лиц,
Четвероногих и крылатых.

И много в нём живёт зверей,
И много рыб со дна морей,
Но все они в лучах сознанья
Большого мозга строят зданье.

Николай Заболоцкий

Итак, мы рассказали о некоторых, самых важных темах, исследуемых в рамках культурной антропологии. Применяемые при этом разнообразные методы и подходы в совокупности напоминают довольно толстый слой рыболовных сетей, различных по форме, материалу и способу плетения. Накладываясь на единую реальность, они по-разному «вылавливают» из нее отдельные элементы, их смыслы и значения. Каждый из этих элементов по-своему представляет ту культуру, к которой принадлежит. С другой стороны, он становится частью культур-антропологического описания, т. е. своего рода «продукта» для приготовления «блюда» — научного исследования, текста. Антрополог же выступает в роли «повара», который как бы находится между объективной реальностью, конкретной исследуемой культурой и ее образом, представлением о ней в науке.

Какое место занимает культурная антропология среди других наук? Можно ли говорить о ней в целом как о естественной науке, родственной географии, биологии, физике, или же она больше тяготеет к гуманитарным дисциплинам, таким, как литературоведение или искусствознание? По мнению британского антрополога А. Р. Рэдклиффа-Брауна, антропология является «естественной наукой об обществе», Э. Э. Эванс-Притчард же, напротив, полагал, что это гуманитарная область, не устанавливающая объективных законов, и носящая преимущественно описательный характер.

В наше время существует и третья точка зрения, по сути дела, объединяющая оба взгляда, хотя и склоняющаяся в несколько большей степени к мнению Эванса-Притчарда. Однако здесь учитывается не только то, что делает исследователь, но также и то, чего он в сущности стремится достичь. Клифорд Гиртц, опираясь на философскую герменевтику, основанную Вильгельмом Дильтеем, и на современную семиотику, провозглашает, что культура — суть набор различных по форме и происхождению «текстов», и возможность ее «прочитывать», т. е. понимать и интерпретировать, имеет каждый человек, знакомый с тем языком, на котором они написаны.

Филолог-китаист ставит себе задачу прочесть некий текст, понять его и перевести на другой язык, скажем, русский. Но слово «дао» в одном контексте означает «путь», в другом скорее «закон», в третьем — «судьба». Талант ученого заключается не только в умении точно подобрать слова для перевода, но и прокомментировать текст. Так же и антрополог должен понять изучаемую культуру и донести это понимание до своих коллег.

Таким образом, получается, что культурная антропология — это наука, но особого рода, а именно — интерпретативная наука, имеющая дело с объективным и всеобщим знанием, но учитывающая также и субъективное, индивидуальное «восприятие», «понимание» и интерпретацию объективной реальности.

В чем же специфика собственно антропологии в современном поле? Прежде всего в интенсивном и детальном исследовании системного поведения людей. По выражению Р. Фирта[1], историк может быть глух, юрист может быть слеп, но антропологу необходимо слышать, что люди говорят, и видеть, что они делают.

Более того: весьма ценными качествами антрополога являются тонкое обоняние, различение специфических запахов и вкусов исследуемой культуры, умение тестировать предметы на ощупь. Все пять органов чувств задействованы в хорошем антропологическом исследовании. Только дополняя друг друга, они создают наиболее полноценную, многокрасочную картину исследуемого мира.

Какого рода знание антрополог получает во время своего полевого исследования? Его можно разделить на два вида — документальное и интуитивное. В своем чемодане антрополог привозит полевые дневники, блокноты с записями, гербарий, карты, схемы, рисунки, фотографии, видеои аудиозаписи, генеалогии, записи интервью, а может быть и отдельные предметы (подаренные, найденные или купленные). Эти документы касаются мужчин, женщин и детей, их домов, деревень, занятий, ремесел, пищи, рынков, праздников, жертвоприношений, конфликтов, песен, снов и размышлений о том, почему змеи не имеют ног.

Со временем, когда исследуемая культура становится более знакомой ученому, он начинает понимать: что от него ждут и что он может ожидать от людей, воспринимает юмор, язык жестов и начинает сам пользоваться им. Понимание и восприятие дают ему возможность осмыслить все собранные документы, связать их друг с другом.

Но тут встает другой вопрос: как передать это своим коллегам? Как можно вместить в книгу весь опыт изучаемой культуры, все пережитое за несколько лет, описать судьбы многих людей, жизнь которых так непохожа на жизнь большинства будущих читателей данной книги?

Большинство антропологов пишут в некоторой «промежуточной манере», объединяя конкретный опыт и теоретические размышления. Переводя полевой опыт в научные данные, антропологи прибегают к единому научному жаргону при описании жизни бороро Бразилии, нуэров Судана и тода Южной Индии. При этом голоса людей становятся менее выразительными, судьбы конкретных людей встраиваются в общую мозаику данного этноса или другой социокультурной группы.

Интерпретация и описание — вот два столпа, находящиеся в основании перевода опыта конкретного полевого исследования в научные факты. Невозможно описать культурные явления, например, такие, как выборы в парламент или крикетный матч, не учитывая идей и представлений их участников. Однако идеи и представления нельзя наблюдать, их можно только понять. Они не могут быть описаны, в особенности на языке, отличном от оригинального, но только — интерпретированы. Клифорд Гиртц утверждает, что право и даже способ описания культурных явлений имеет всякий человек, соприкасающийся с данной культурой[2]. Каждая точка зрения представляет собой сгусток «текста», а культура в целом — это собрание различных «текстов».

Интерпретация и описание, как отмечает антрополог Дан Спербер, суть способы репрезентации, представления, так же, как переводы, шкалы, схемы, пояснения, теории[3]. Представление фактически является замещением некоего реального явления и должно быть не только адекватно последнему, но и понятно читателю. Поэтому антрополог постоянно ищет компромисс между эмпирической адекватностью и прагматической эффективностью своего описания.

В антропологии существует довольно обширный технический словарь интерпретативных терминов. Часто они не связаны с конкретными концептами культуры, но обладают «знаковым сходством» (таков, например, термин — «любовь» — love). Отдельные слова, правда, заимствуются без перевода — «визирь», «гуру». Некоторые понятия являются фактически интерпретативными обобщениями: «жертвоприношение», sacrifice объединяет в себе представления о создании связи и ее разрыве, насилии, даре и многом другом.

Сходна ли природа адекватности в интерпретации и описании? Нам представляется, что нет: интерпретация адекватна той реальности, с которой она связана, когда правдоподобна (в большей или меньшей степени), описание же адекватно, когда правдиво.

В поле антрополог обретает уникальный опыт. Конечно, он опирается на опыт своих предшественников и имеет определенные инструменты исследования, но главное для него — личные взаимоотношения, посредством которых он устанавливает связь с этой культурой, с ее средой. Этот инструмент нельзя принести в своем чемодане, как и ту технику, посредством которой он создается. Взаимоотношения с культурой и ее людьми создаются на месте, нередко спонтанно. Кроме того, все же лучшие антропологи даже не те, у кого складываются тесные связи с информантами, но те, кто лучше и точнее других способен понять и описать эти отношения. И такое интуитивное понимание не может заменить никакая техника.

Нам представляется, что это умение понимать исследуемую культуру сообразно с ее внутренним строем, с одной стороны, и навыки, дающие возможность ее максимально точно и рельефно представить, выразить на языке науки, и будут по-прежнему составлять главный арсенал средств в искусстве антропологии ХХI в.

Примечания

1. Firth R. The Sceptical Anthropologist. London, 1972.
2. Geerts C. The Interpretation of Cultures: Selected Essays. N. Y., 1973. P. 452.
3. Sperber D. On anthropological knowledge: three essays. Cambridge, 1985. P. 29.