Введение. Уроки недавней истории. - Испания. Анфас и профиль

Что можно предпослать серьезному аналитическому исследованию о двух последних десятилетиях жизни Испании? Только небольшой экскурс в недавнюю историю, чтобы ярче и четче высветить день нынешний, оставляя в тени напластования допущенных ошибок и ложных ожиданий быстрого успеха на нелегком пути трансформации общества.

После смерти в 1975 г. Франсиско Франко Испания прочно вошла в моду. Это был прорыв информационной плотины после почти 40 лет глухой изоляции диктаторского режима, когда до нас долетали лишь скудные и часто скорбные вести о погибших от пуль, загнанных в лагеря и тюрьмы, умиравших или бежавших от голода, униженных в правах не только противниках режима. Изредка их слегка разбавляли сообщения о футбольных подвигах «Реала» и «Барсы», корриде известного тореро, террористических «подвигах» баскских националистов из ЭТА, которых советская пропаганда неизменно представляла борцами с франкизмом да рассказы о чудачествах Сальвадора Дали с нафабренными клоунскими усами.

С уходом каудильо в мир иной в Европе с любопытством и надеждой заговорили о сорокамиллионной стране, в одночасье вернувшейся из забвения. В Испанию поверили: стали ездить, смотреть, изучать опыт переходного периода от диктатуры к демократии. И инвестировать. Восторгаться фламенко и новым испанским кино, великими музеями и песчаными пляжами, творениями Гауди и многим другим — всего не перечислить. Но все это было лишь чисто внешним проявлением фундаментальных перемен, которые вызревали в глубинах испанской политической системы, в экономике, социальной и культурной жизни общества.

Первые признаки поистине тектонических сдвигов не заставили себя долго ждать и проявились в цепочке выверенных политических шагов. Путь к знаменитым теперь «Пактам Монклоа», позволившим договориться «всем со всеми и обо всем», проложил Закон о политической реформе, который был разработан правительством А. Суареса[1] и в декабре 1976 г., после утверждения его еще франкистского покроя однопалатными кортесами, одобрен на общенациональном референдуме. Этот закон обеспечил полную легитимность всего процесса перестройки политической системы, стал несущим пролетом моста, который позволял спокойный переход от авторитарного режима к демократии.

Историки до сих пор не объяснили, почему в те жаркие месяцы ломки старых структур не особенно подчеркивалась роль короля Хуана Карлоса в принятии закона кортесами. Однако совершенно очевидно, что заслуга его огромна. Никто другой не был в состоянии нейтрализовать верхушку армии, которая, неоднократно публично заявляя о своем невмешательстве в политические процессы, оставалась заинтересованной в проведении реформ «сверху», чтобы избежать возможного социального взрыва.

Это была ювелирная работа политических саперов, постепенно вводивших в обиход не привычные для Испании понятия демократических выборов на многопартийной основе, прав человека, суверенитета народа, двухпалатных кортесов и другие. Закон стал плодом предварительной договоренности самых разных политических и общественных сил страны в пользу социального согласия и мира. Поэтому к моменту встречи в правительственной резиденции Монклоа 8–9 октября 1977 г. участников «круглого стола» для выработки политического согласия в проведении экономической политики почва для посева была хорошо подготовлена[2].

Любопытная деталь: документ, названный впоследствии «Пактами Монклоа», в оригинале назывался достаточно сухо — «Резюме проделанной работы», и вместо подписей авторов под ним стояли только их инициалы. И этот курьез тоже до сих пор не получил внятного объяснения ни участников «круглого стола», ни историков. Однако и это был в какой-то степени промежуточный этап в гонке реформаторов за временем. Своей очереди ждала первая в истории страны демократическая конституция, принятая в 1978 г., которая провозгласила Испанию государством автономий.

В повестке дня стояли строительство многопартийной политической системы, структурная перестройка экономики, получившая название «reconversion», и демократические выборы. Не всегда заметные со стороны, но от этого не менее болезненные, процессы шли в глубине новой системы, задевая интересы и вызывая сопротивление сторонников франкизма не только в привилегированных слоях общества, но, в первую очередь, в армии и полиции. Как результат — заговоры, политические интриги, попытка военного переворота подполковника Антонио Техеро...

И все-таки — это лишь штриховой код времени. От начала процесса демократических перемен и до полной политической и экономической стабилизации прошло, как считают сами испанские политологи и экономисты, почти четверть века. Вплоть до начала нового столетия[3]. Хотя существует и другая точка зрения: рубежом стал год 1986-й, когда страна вступила в Европейское экономическое сообщество. Так или иначе, за эти годы был проделан долгий эволюционный путь от бедной и второстепенной во всех смыслах страны на континенте — до крупной европейской державы с восьмым в мире годовым ВВП. Ее голос теперь слышен и весом не только в ЕС и других общеевропейских организациях, но и в мире, где теперь у Испании есть свои глобальные интересы[4].

Переломным этапом на пути к современной Испании стала победа Испанской социалистической рабочей партии (ИСРП) на парламентских выборах 1982 г., позволившая ей задать обществу жесткий и детально осмысленный график демократического обновления дряблой в политическом и экономическом отношениях страны. Годы долгого пребывания социалистов у власти — целых 14 лет — стали периодом демократической консолидации и началом бурной и трудной структурной перестройки на пути индустриального развития и внедрения современных технологий в промышленности. Темпы экономического роста Испании — до 3–4% в год — вызывали удивление более развитых соседей по континенту, но такова была отдача освободившихся от пут государственного управления предприятий и либерализованного рынка труда. Сыграли, конечно, свою роль и многомиллиардные субсидии ЕС на создание фактически отсутствовавшей транспортной инфраструктуры, коммуникационных систем, ирригационных сетей и многого другого[5].

Все эти перемены вместил в себя ныне известный во всем мире «испанский транзит» — путь от диктатуры к демократии. В СССР, а затем и в России интерес к опыту «товарищей по тоталитарному несчастью» был велик и занимал умы не только просвещенных экономистов и политиков, но и высших руководителей. Применим ли у нас политический опыт Испании? — вот что их волновало. Сейчас этой наивности удивляешься, но ведь ездили, изучали, пытались даже кое-что перенять. Это все равно, что пытаться привить испанский миндаль на русскую яблоню.

Как известно, аналогии всегда хромают, тем более политические. На наш взгляд, главное различие советского и испанского режимов в том, что они, если так можно сказать, качественно разные, хотя франкистская диктатура тоже являлась признаком тяжелой болезни общества. У режима Франко было и еще одно отличие — он не покушался на цивилизационные основы общества — отношения собственности, рынок, традиции, семью, церковь, государство. Правый тоталитаризм, хотя и несет насилие и ограничения свободы, тем не менее не нарушает первичной социальной основы жизни, а наоборот эксплуатирует ее в своих политических интересах.

Опыт перехода от тоталитарных или авторитарных структур к демократии, подобный происшедшему в Испании, известен в истории. Но то, что происходило у нас в стране на протяжении многих десятилетий, было совсем другим явлением. И потому все механизмы, которые удалось выработать и запустить в Испании, в чистой форме никак не могли быть перенесены на нашу почву.

Фелипе Гонсалес, блестящий полемист и глава нескольких социалистических правительств, многое сделавший для Испании, умный и жесткий прагматик, порой даже циничный в своих откровениях, как-то сказал М. С. Горбачеву во время беседы: «Не надо, не копируйте нас, ничего у вас не получится. Вы из другого теста». Ответа, как утверждают присутствовавшие на встрече политики и дипломаты, не последовало. Этот давний, расхожий и во многих смыслах схоластический тезис о напрасно не востребованном у нас опыте испанского переходного периода, до сих пор кочующий по страницам книг ученых-испанистов, пришло время забыть за ненадобностью.

И все-таки было кое-что общее в переходных периодах обеих стран, подмеченное испанскими учеными: наши наиболее радикальные демократы очень походили на радикальных демократов левого толка, появившихся в Испании после смерти Франко. Их объединяла, при всем искреннем порыве к демократии, недооценка важности культурных и исторических традиций, негативное отношение к истории в целом, пренебрежительное отбрасывание ее только потому, что на традициях этой истории спекулировали диктаторы[6].

Испанцам повезло. Они сумели помирить крайние точки зрения и, отбросив Франко и франкизм как идеологию, начали свое движение и развитие на основе национальной истории и сложившейся государственности. Нашла свое место в этом движении и испанская католическая церковь. "В процессе перехода, и я должен подчеркнуть это, католическая церковь сыграла положительную роль, не связывая религиозный выбор с политическим и таким образом расширяя выбор любого христианина, любого католика, выражая терпимость и уважение к личному выбору человека«[7], — говорил Ф. Гонсалес в Москве на «Летних курсах Университета Комплутенсе» летом 1991 года. Анализ политической ситуации в послефранкистский период и факторов, которые привели страну к национальному согласию, объясняет сложный, но поступательный, без зигзагов путь ко дню нынешнему.

Тогда советские руководители говорили с испанцами на разных идеологических языках. Действительно, когда социалисты пришли к власти, то тоже говорили о социализме, о социалистических идеалах (а незадолго до этого — и о марксизме...), но имели в виду совсем другое, не то, что мы. Смешивать оба представления о социализме было опасным заблуждением или, как минимум, недоразумением. Понятие социализма у западноевропейского социалиста неразрывно связано с развитием механизмов социальной защищенности человека в структурах капиталистического хозяйства и развитие у него коллективистских начал в рамках рыночной экономики, столь необходимых для строительства гражданского общества. У нас в те годы сохранялось другое понимание социализма. В моде была перестройка.

Поэтому, когда Гонсалес говорил о том, что будет развивать социалистическую идею, на Западе это никого не взволновало и не испугало. (Кстати, разделяющий многие его взгляды и подходы в политике глава нынешнего правительства социалистов Х. Л. Родригес Сапатеро повторяет их и сейчас в несколько измененном варианте.) Все понимали, что таковы правила игры социалистов со своим электоратом. Были и многие другие, на первый взгляд, опасные обещания Гонсалеса: например, в канун выборов он вбросил в электоральные массы слоган «De entrada NO», что можно перевести как «С самого начала — НЕТ!», который должен был закрепить в умах избирателей позицию ИСРП о невхождении Испании в НАТО, куда ее формально втащило предыдущее правительство. Однако вскоре после победы на выборах он же, прибегнув к трюкам софистики, сделал все, чтобы в ходе подготовки специально объявленного референдума, убедить население проголосовать за участие в политических структурах НАТО, отказавшись лишь от некоторых неприемлемых для страны условий. Впрочем, через короткий промежуток времени эти оговорки тоже были отброшены, Испания стала активно участвовать в деятельности и военных структур блока.

Находясь у власти, ИСРП обозначила и не без сложностей преодолела следующий рубеж на пути модернизации страны — вступление в ЕС и НАТО. Реальность состояла в том, что Испания по-прежнему сильно отставала практически по всем показателям от наиболее развитых европейских государств, а подтягиваться до их уровня собственными силами было очень трудно и заняло бы слишком много времени. У правительства его не было. Вступление в 1986 г. в Европейское экономическое сообщество оказалось выгодным и стратегически правильным. Для этого Гонсалесу пришлось проявить характер и политическую волю, преодолевая инерцию левизны в собственной партии и в достаточно широких слоях всего левого электората. И никто не обвинил его в «волюнтаризме» и никаких ярлыков не приклеивал. Победителей не судят.

Западные государства пошли на тесное сближение с Испанией и на оказание реальной помощи потому, что у них появилась уверенность в необратимости демократических перемен и в политической стабильности в стране. В 1986–1991 гг. иностранные инвестиции, как прямые, так и портфельные, достигли 60 млрд долларов, выросло промышленное производство, снизилась до 5,5% годовая инфляция, но оставался давний социальный бич — безработица, в 1992 г. составившая 22,7% трудоспособного населения[8]. Статистика уверяла, что за 5 лет создано 1,7 млн новых рабочих мест, но профсоюзы с властью не соглашались и доказывали, что за этой лукавой цифрой скрывается преобладание временных и даже краткосрочных контрактов при найме на работу.

Перемены, тем не менее, были заметны повсюду, особенно в создании транспортной инфраструктуры — тысячи километров новых дорог европейского уровня, мосты, тоннели и сложнейшие инженерные развязки в городах построены на деньги ЕС. Как и в предыдущие годы, Испания и в 90-е получала ежегодно — эта цифра с небольшими коррективами сохраняется до сих пор — 7 млрд евро, и делает все возможное, чтобы размеры субсидий из фондов развития ЕС оставались на том же уровне[9]. Важно отметить и другое: модернизация экономики с самого начала шла по всем направлениям, нерентабельные производства решительно закрывались, на их месте появлялись новые, современные, менялась номенклатура испанского экспорта, сельское хозяйство стало полностью индустриальным, хотя росла и безработица.

Эффективность испанских менеджеров поражала, но у них были хорошие учителя из Германии. Так продолжалось до 1992 г., когда в экономике наступил период временной стагнации, что привело вскоре к двум крупным всеобщим забастовкам — в мае 1992 г. и в январе 1994 г., которые по сути положили конец социальному договору о партнерстве власти и профсоюзов, длившемся много лет. По идеологии ИСРП был нанесен серьезный удар, но она его легко перенесла, обвинив профсоюзных лидеров в «обуржуазивании», а впоследствии их отношения нормализовались.

С приходом к власти «сменился регистр» и во внешней политике ИСРП. Это произошло не только по идеологическим соображениям, но и по чисто практическим — Испания вышла из политической изоляции, отношения с другими странами приходилось строить по-новому, углубляя, прежде всего, экономические связи. Некоторые испанские исследователи упрекали Гонсалеса в том, что он слишком дословно претворял в жизнь концепции Социнтерна[10], в особенности во взаимоотношениях со странами Латинской Америки, не желал принимать в расчет позицию США и европейских стран, где у власти стояли правые правительства. «Бревном» в глазу у них были Куба Фиделя Кастро и Никарагуа Даниэля Ортеги, но испанский премьер упреков не принимал, хотя ему и приходилось лавировать.

Страна, как хорошо отлаженная машина, уверенно взбиралась в гору, минуя ухабы текущей экономической и политической жизни. Но у последнего социалистического правительства (1993–1996) все отчетливее стали проявляться признаки усталости и самоуверенности как следствие долгого пребывания у власти. Оппозиция максимально использовала вскрывшиеся факты коррупции, в особенности в высших эшелонах власти — одного лишь скандала с министром внутренних дел, уличенного во взятках и сбежавшего от суда, хватало с лихвой, но были и другие, не столь значительные. Воспользовалась Народная партия (НП) и скандалом, вызванным грязными методами борьбы с баскским терроризмом.

"Власть изнашивает, — признался как-то Ф. Гонсалес в интервью, — и изнашивается«[11]. Политический кризис на этот раз оказался тяжелым, охладить страсти не удавалось. Глава правительства почувствовал необходимость объявить в 1996 году досрочные парламентские выборы. Их социалисты ожидаемо проиграли. НП впервые в истории страны победила и сформировала свое правительство во главе с Х. М. Аснаром, а в Испании наступила новая эпоха. «Правая» метла вымела все, что хоть отдаленно напоминало о предыдущих администрациях, включая госслужащих среднего и низшего звена, по закону не подлежащих увольнению. То была настоящая идеологическая чистка под лозунгом повышения эффективности работы администраций всех уровней.

Что бы ни говорили правые политики как в первые месяцы у руля власти, так и в последующие годы, наследство они получили достойное и в хорошем состоянии — и экономическое, и политическое, и социальное. НП осуществляла свою программу и, безусловно, добивалась успеха, потому что по-своему развивала экономические достижения правительств социалистов. Крупным успехом администрации Аснара стала жесткая политика сокращения расходов и почти бездефицитный (всего 3%) бюджет, что позволило Испании оказаться в первой группе стран, перешедших на единую европейскую валюту[12].

Но и правые, начав широкую приватизацию государственной собственности, не удержались от соблазнов. Скандалов тоже хватало — в руки друзей лидера партии и спонсоров избирательных кампаний переходили самые лакомые куски государственного пирога по явно заниженным ценам («Телефоника», например, или энергетические компании). Тем не менее, хорошая экономическая конъюнктура в стране, возросшие социальные выплаты и «железная рука» Аснара в управлении страной, позволили НП выиграть выборы и в 2000 г.

Тяжким бременем, от которого так и не удалось разрешиться ни одному из послефранкистских правительств, включая нынешнее, был терроризм баскских националистов из ЭТА. Анализируя подходы самых разных администраций к решению этой проблемы, невозможно упрекнуть ни одну из них в отсутствии политической воли добиваться мира в Стране басков. Консенсус ведущих национальных и региональных партий, включая баскскую националистическую (БНП), существовавший до недавнего времени, был во многом тем инструментом, который давал власти свободу действий как на этапе подготовки, так и на самих переговорах с лидерами политического крыла ЭТА. Но даже этого по той или иной причине всегда оказывалось недостаточно. Боевики отказывались сложить оружие и прекратить убивать, пытаясь различными ухищрениями (неоднократно нарушавшиеся обещания прекратить вооруженную борьбу — одно из них) выторговать у правительства то, что размену не поддается — независимость Страны басков.

Сейчас консенсуса в этом вопросе нет. НП, находясь в оппозиции, воспользовалась очередным терактом ЭТА и обвинила правительство социалистов в том, что оно идет на поводу у террористов, пытаясь задобрить их уступками в территориальных вопросах, которые не могут быть даже предметом переговоров. Левые испанские политологи считают, что консерваторы жертвуют логикой и истиной в угоду собственным партийным интересам, нарушив много лет сохранявшийся консенсус как одно из краеугольных соглашений двух основных партий страны о проведении общей линии в борьбе с ЭТА[13]. На наш взгляд, неудача правительства в ходе последнего (2005–2006) раунда переговоров с Батасуна — политическим крылом радикальных националистов обусловлена и сугубо психологическим просчетом.

По скудной информации о переговорах складывалось впечатление, что власти по непонятной причине начали воспринимать ЭТА как де-факто оформившуюся политическую партию и недооценивают присущие нелегальной террористической организации комплексы. В условиях демократии любая политическая партия легко может самораспуститься по решению своего выбранного демократическим путем руководства. Но ЭТА на такое не способна, так как речь идет о нескольких сотнях боевиков, собранных в ячейки, где у каждого своя роль в подготовке и проведении теракта, а не о партийных активистах.

Следует согласиться с известным испанским политиком последних десятилетий Сантяго Каррильо, хорошо знающим предмет разговора, в том, что люди в ЭТА превратились в профессионалов, живущих вне закона[14]. Условия такого существования привели их к извращенному представлению о мире, далеком от реального, полном фантазии и химер. Человек, чья работа состоит только в подготовке убийств, забывает о каких-либо политических требованиях, даже если когда-то они у него и были. Он поглощен навязчивой идеей собственной безопасности и озабочен тем, как скрыться от преследующих его спецслужб.

Руководство такой организации время от времени приходит к пониманию бессмысленности ее существования и начинает делать публичные заявления о желании оставить этот путь в никуда. Но оно сталкивается с трудно выполнимой задачей: убедить подпольных убийц в необходимости изменить свою жизнь. Не следует забывать, что ЭТА к тому же испытывает сильное давление со стороны заключенных в тюрьмы боевиков, приговоренных к длительным срокам и находящихся вдали от своих семей. Для них мир иллюзий закончился, но в своем мире они продолжают считать себя героями и жертвами не понятой борьбы за идею, и потому могут требовать от ЭТА продолжать террор.

Квадратура круга. Власть, решившаяся на переговоры с теми, кто выступает от имени террористов, находится в заведомо уязвимой ситуации — разве следует договариваться о чем бы то ни было с убийцами 800 с лишним человек? К тому же она должна понимать, что на благородство ЭТА рассчитывать вряд ли стоит. Но сама должна оставаться по-христиански благородной, а не рассчитывать только на полицейскую жесткость.

Введение — лишь ориентир для читателя. Мы решили дать сжатый аналитический срез важнейших событий и явлений в недавней истории Испании, предшествовавшей периоду, которому посвящена эта коллективная монография, — последним 20–25 годам жизни страны. И все же отметим принцип композиции книги. Он основан на различных ракурсах видения тех или иных проблем специалистами разных дисциплин — политологами, экономистами, социологами и культурологами, нередко принадлежащих к разным научным школам. Общий аналитический взгляд на основные текущие проблемы жизни страны, своего рода приближение к глубокому исследованию, как бы предваряющее детальный анализ в последующих главах книги, представлен в первой части книги. Три выбранных нами темы — это три основопологающих фактора времени сегодняшней Испании — это внутриполитический, внешнеполитический и культурологический.

Примечания

1. Орлов А. Испанский опыт реформирования общества. http://spalex. narod. ru/biblio/ opyt. html.
2. Верников В. Можно ли привить испанский миндаль на русскую яблоню. Известия. 7 апреля 1994.
3. El Mundo. 12.03.2003.
4. Испания: траектория модернизации на исходе двадцатого века. М.: ИЛА РАН, 2006. с. 12.
5. Там же. с. 145.
6. Гурутц Хауреги. Государства должны преодолеть в себе страх // Известия. 05.07.1991.
7. Международная жизнь. 1991. № 9. с. 55.
8. Волкова Г. И., Дементьев А. В. Политическая история Испании. М.: Высшая школа, 2005. с. 116.
9. España. Los resultados del periodo de transición. М.: ИЛА РАН, 2003. с. 71.
10. Los consejos buenos y malos. Ed. Tiempos, Madrid, 1993.P. 131.
11. El País. 11.06.1995.
12. Ibid. 08.01.2002.
13. Ibid. 15.01.2007.
14. Ibidem.