Был ли Дерябин желанным гостем в Финляндии? - Легко ли быть послом? Записки о жизни и карьере дипломата

Легко ли быть послом? Записки о жизни и карьере дипломата Дерябин Ю.С. 2010 г. 225 Р

И вот я вновь (наверное, в сотый раз) на поезде Москва—Хельсинки, который почему-то стал в 1970х гг. называться «Лев Толстой», пересекаю границу с Финляндией. Теперь уже границу не с Советским Союзом, а с Россией.

В кейсе (который я в спешке чуть не забыл в Москве) у меня верительные грамоты, подписанные Б. Ельциным, которые я должен вручить президенту М. Койвисто и в которых излагается: «Аккредитуя гражданина Юрия Степановича ДЕРЯБИНА настоящей грамотой, прошу ВАС, Ваше Превосходительство, принять его с благосклонностью и верить всему тому, что он будет иметь честь излагать ВАМ от моего имени и от имени Правительства Российской Федерации». А в голове — мысли, чувства, сомнения, которые переполняли меня все время, предшествующее отъезду из Москвы.

Я много думал над тем, что предстоит мне сделать на новой работе в Финляндии, определял приоритеты, выстраивал свою линию поведения. Ведь возвращался я в Финляндию уже не из той страны, куда уехал в 1983 г. Советский Союз перестал существовать. Мне предстояло представлять новую Россию и быть первым послом этой страны в Финляндии. Да и сама Финляндия во многом изменилась.

Знал я и о том, что мое назначение, хотя и не стало для финнов особой неожиданностью (слухи об этом не раз появлялись и раньше, еще в советские времена), было воспринято в Финляндии неоднозначно. Мне стали приписывать чуть ли не все грехи Советского Союза в отношении Финляндии. Припомнили, конечно, и «Комиссарова».

Еще в июне 1991 г., когда стали говорить о моем назначении (а на деле тогда еще об этом не было и речи), лидер партии «младофиннов» Р. Пенттиля в «Хельсингин Саномат» утверждал, что Дерябин будет напоминанием о тех временах, когда Советский Союз проводил в Финляндии политику диктата.

В феврале 1992 г. в Финляндии стало известно, что на меня запрошен агреман в качестве посла (вообще-то в соответствии с общепринятой дипломатической практикой запрос агремана и его обсуждение происходят в конфиденциальном порядке, но, видимо, кем-то была организована «утечка»).

Тон поднявшейся шумихи задала, к моему удивлению, такая солидная газета, как «Хельсингин Саномат», которая три дня подряд писала на эту тему.

Нужно сказать, что с «Хельсингин Саномат» у меня как-то не сложились отношения и в последующий период. Я постоянно ощущал со стороны этой газеты не только настороженность, но и определенную предвзятость. За все время моего пребывания в Финляндии «Хельсингин Саномат», за исключением интервью накануне моего приезда, не проявила, в отличие от других газет, интереса к прямому разговору со мной. Зато критических комментариев было достаточно.

Кстати, у меня сложились, еще со старых времен, неплохие контакты с А. Эркко. Но вопрос об отношениях с фактически принадлежавшей ему газетой я никогда не ставил.

После того как стало известно о запросе агремана на меня, сразу же появилась передовая в «Хельсингин Саномат», где мое назначение характеризовалось «бесцеремонным со стороны новой России», напоминалось о моем «комиссаровском» прошлом. О. Кивинен писал в своей колонке о «холодных ветрах прошлого из Москвы», о том, что «Москва стремится по-прежнему проводить политику великой державы в соседней стране». Печатались подборки моих высказываний в качестве «Комиссарова».

Мою способность проводить новую линию отношений с Финляндией поставил под сомнение и один из бывших коллег в финском МИДе Р. Мюллер (с которым, кстати, в бытность его начальником политического департамента существовали хорошие отношения и с которым ни разу, в отличие от многих его коллег, не возникало дискуссий ни по «Комиссарову», ни по другим вопросам). Мюллер в статье, присланной в «Турун Саномат» из Вашингтона (где он остался после скандала, вызванного его деятельностью в качестве посла Финляндии), утверждал, что назначение «человека вчерашнего дня, одного из главных символов советской политики, „финляндизации“ затруднит переход к новым отношениям с Россией».

Дело дошло до того, что «Илта лехти» организовала среди своих читателей специальный телефонный опрос, принимать ли Дерябина в Финляндии или нет. Победители получали возможность бесплатно прокатиться на одном из паромов «Викинг Лайн». Не знаю, сколько финнов приняло участие в этом (сама газета об этом тоже умолчала), но результаты опубликовали под заголовком «Пожирателю Финляндии не говорят: „Добро пожаловать!“». Из 74 процентов, ответивших отрицательно, были и такие «мотивировки»: «Рюсся всегда остается рюсся!», «Дерябин — старый коммуняка („коммари“) и свиное рыло из КГБ!», «Я ненавижу рюсся, а Дерябин — их агент!»

Справедливости ради нужно отметить, что и в некоторых российских газетах появились статьи, напоминавшие о моем советском и «комиссаровском» прошлом. Об этом, например, пространно рассуждала в «Независимой газете» Е. Каменская, причем с большим знанием дела и даже цитатами. Мне этот автор неизвестен, до сих пор такая фамилия на страницах нашей прессы не появлялась. Думаю, что это своеобразный аналог «Комиссарова», и за ним скрывались определенные люди. Позднее к числу моих недоброжелателей присоединились «Известия».

Конечно, далеко не все финские газеты писали критические статьи. Многие, хотя и припоминали мне «комиссаровские времена», избрали более взвешенную, объективную линию. Отмечали, что для Финляндии полезно, когда Россия, особенно в переходный период, направляет в качестве нового посла опытного профессионала, хорошо знающего Финляндию, финнов, финские проблемы. Напоминали о моей деятельности в СБСЕ, участии в подготовке нового договора с Финляндией взамен Договора 1948 г. Было отмечено и то, что я не поддержал янаевский ГКЧП в августе 1991 г., еще до этого голосовал за Ельцина на выборах президента России. (Это, кстати, была вынуждена признать и «Хельсингин Саномат».)

Бывший министр иностранных дел К. Корхонен, с которым мы в свое время имели немало острых дискуссий и по нейтралитету Финляндии, и по Договору 1948 г., опубликовал в своей газете «Кайнуун Саномат» специальную статью «Прощай, Комиссаров. Добро пожаловать, Дерябин!»

Приятно было прочитать статью К. Кайрамо в «Демари» (с ним я был почти незнаком, и оттого ценнее стало для меня его мнение). Он писал: «Для Финляндии полезно, что посол нашего обновляющегося соседа проявляет настоящий интерес к делам нашей страны и глубоко их знает, лучше, чем многие пишущие о них финны». Касаясь критики нового посла, Кайрамо саркастически спрашивал, а где были эти смельчаки, когда представители Техтаанкату действительно вмешивались в дела Финляндии?

«Турун Саномат» писала в передовой: «Времена изменились, и посол Дерябин уже нечто иное, чем политический пастух финнов „Комиссаров“».

Э. Лаатикайнен в «Кески-Суомалайнен» оценивал мое назначение как подтверждение серьезного интереса России к Финляндии, в том числе как к важному фактору безопасности России. Что касается моих личных качеств, то, по мнению Лаатикайнена, дипломат, знающий финскую проблематику безопасности, имеющий собственные взгляды и готовый к диалогу, является лучшим и более надежным партнером в дискуссии, нежели посол, у которого нет таких качеств.